Серебряная Стрела

– Ага. Только, если ты вдруг не заметил, у нас нет топора, и даже если бы был, как ты собираешься рубить дерево толщиной с дом?

– Да, что-то я не подумал…

– Может быть, цапля сможет взлететь и наломать веток. – Но Кейт и сама понимала, что изящная, тонкая цапля просто не сможет наломать столько веток, сколько им нужно.

У неё было странное чувство, что лес как будто чего-то ждал. Кейт подумала, что это вполне логично: их компания заявилась сюда без приглашения, чтобы набрать веток и деревяшек, причём задарма. Может быть, лес хотел что-то взамен?

Да, так было бы справедливо. Но что нужно лесу?

– Ладно, – тихо проговорила она. – Привет, лес. Нам нужны дрова, чтобы запустить паровоз. Давай поменяемся? Что мы можем тебе предложить?

Кот-рыболов вскинул голову.

– Ты с кем разговариваешь?

– Ни с кем! – Кейт почувствовала, что краснеет. Ей не хотелось признаваться друзьям, что она разговаривает с деревьями. Но мысленно она продолжила: Мы готовы заплатить за дрова. Мы с удовольствием заплатим. И будем вам благодарны.

А потом произошло что-то странное. У Кейт в голове появилась мысль:

Ты уверена?

И это была не её мысль. Её произнёс чей-то чужой голос, очень древний, и мягкий, и сильный. И не один голос, а целый хор голосов, говорящих в унисон.

Лес ей ответил. Кейт это знала.

Да, я уверена, мысленно произнесла она.

А дальше случилось странное. Всё началось ещё прежде, чем Кейт закончила свою мысль.

У неё зачесались подошвы стоп. Ощущение не было неприятным, просто ей вдруг отчаянно захотелось снять ботинки. И не только ботинки, но и носки тоже: ей хотелось зарыться пальцами ног в колючую глинистую землю.

Она сняла ботинки. И увидела, что Том делает то же самое. Как только босые ноги коснулись земли, она вонзила в неё пальцы. И что самое странное – пальцы как будто удлинились и углубились в землю.

Нет, не «как будто». Они действительно удлинились и ушли в глубь холодной земли. Так бывает, когда зарываешься ногами в песок на пляже, – только теперь ещё глубже. Гораздо глубже.

Её ноги и руки тоже стали длиннее. Она сама сделалась выше и росла так стремительно, что земля удалялась с головокружительной скоростью.

Наверное, она должна была испугаться, но почему-то не испугалась. Её охватил странный восторг. Кейт широко раскинула руки, внезапно сделавшиеся огромными, и руки как бы одеревенели и уплотнились, пальцы начали разветвляться и покрываться листвой. Она всё росла и росла, и ощущение было такое, словно она расправляет спину после долгого сна. Она превращалась в дерево.

Она закрыла глаза. Они были уже не нужны! Чувствовать, видеть и осязать можно и по-другому. Пальцы ног уходили всё глубже и глубже в землю, прокладывая себе путь сквозь холодные пласты тёмной почвы, плотной, как шоколадная плитка толщиной в километр, и в то же время они стремились наверх, сплетая вокруг её тела-ствола гигантскую подземную паутину, пробирались между камней и корней других деревьев, по-дружески прикасались к червякам, копошащимся в земле, пили прохладную чистую воду, которая – вот чудеса! – без труда текла вверх по её устремлённому ввысь стволу, чтобы напитать влагой её пальцы-ветки и волосы-листья.

Ветер проносился мимо, и она качалась под ветром, словно в такт безмолвной музыке. Она выросла такой высокой, что пробила верхушкой туман и ощущала на листьях солнечное тепло. Это было приятно, и теперь, будучи деревом, она не только грелась на солнышке, но и ела солнечный свет. Это была её пища. Потрясающая на вкус.

Потом пошёл дождь, и она пила дождь, и он тоже был вкусным.

Кончики её веток касались ветвей других деревьев, их корни переплетались друг с другом под землёй, они словно держались за руки, только ногами. Корнями. Кот-рыболов превратился в пушистую вербу, цапля – в очень красивый серебристый ясень. Мамба стала африканской дальбергией чернодревесной, а дикобраз – колючей гледичией.

Они все росли рядом. Кейт вдруг поняла, что никогда в жизни ей не было так хорошо и спокойно. Будь она человеком, ей стало бы скучно так долго стоять на одном месте, но она была деревом, а деревья не знают скуки. Она ничего не ждала, она не хотела какой-то другой судьбы. Она была здесь и сейчас – постоянно. Шли недели, Земля кружилась, как карусель, луна и солнце сменяли друг друга на небе с головокружительной скоростью.

День и ночь менялись местами, словно в игре. Птицы её не боялись, они любили её и вили гнёзда в её ветвях. Добродушная великанша, она слушала резвую болтовню мелких растений, окружающих её ствол, и сумеречный шёпот грибов у самой земли. Не всё было весело и приятно; случались и боль, и раздоры. Насекомые кормились её листвой. Птицы выклёвывали в ней дыры. Молнии били с небес и опаляли, а то и вовсе губили деревья, выбирая их наугад.