Серебряная свадьба

О л я. Единственное украшение в маленьком домике на окраине Троицкосавска. Отец надел сюртук. Мама принесла торт из картофельной муки. Пятнадцать свечей. За окнами революция… И все непонятно! И все прекрасно! Жизнь без конца и без края. Без конца и без края любовь! И такое счастье в душе, которого хватило бы, кажется, на всю жизнь… И казалось: еще месяц… Deux mois! Trois mois![34] И наступит какое-то невиданное счастье!

Д а ш а. Отец обычно подходил к роялю и тихо пел: «Не искушай меня без нужды… возвратом нежности своей…» Подпевай, Оленька! «Разочарованному чужды все обольщенья прошлых дней…»

О л я (очень тихо). «Уж я не верю в уверенья…»

Д а ш а. «Уж я не верую в любовь… и не могу предаться вновь… раз измени-ив-шим сно-оо-овиде-еньям…» Оленька, теперь твой голос… Оленька! Теперь твой голос… (И снова поет.) «Не искушай…»

Она не замечает, что ее сестра уже никогда не вступит вновь в этот дуэт. А Даша все поет своим верным, упоенным и почти нестарческим голосом.

Незажженный свет в кухне обычной пятиэтажки. Одна история — и две судьбы. И старая музыка для вечно новых поколений. Услышат ли они ее? Услышат два, угасающих один за другим, голоса в безмерном грохоте времени?

З а н а в е с

ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ Драма в двух действиях

Если живые не видят, то мертвые удивляются…

Лев Толстой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

О л ь г а  А р т е м ь е в н а  Я к у н и н а.

Г л е б  Д м и т р и е в и ч — ее муж.

А р с е н и й  (Л а р с) — их сын.

И в а н  И в а н о в и ч  Г е д р о й ц.

И р и н а  И л ь и н и ч н а  Я н к о.

К о р н е й  Ф и л и п п о в и ч  Ч е р к а ш и н.

А л е в т и н а  Р о м а н о в н а  Р ы ж о в а.

Б а б а  Ш у р а — домоправительница.

Д м и т р и й  М и х а й л о в и ч  Я к у н и н — человек из самых дальних комнат.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Старинный московский особняк с огромной гостиной, посредине которой гигантский стол-сороконожка. Такие дома остались у очень заслуженных людей — они получены, обставлены, обжиты очень давно.

Картины в потускневших рамах, массивные продавленные диваны, кресла, старинная бронза, потускневшие зеркала, фарфоровые вазы и безделушки. Старый рояль. Все — чуть потрескавшееся, слегка запыленное, словно «оставшееся со времен средневековых»… Матовое столовое серебро, тяжелые уникальные гардины — чуть выцветшие, но все равно победоносные в своей борьбе со временем.

В этой огромной комнате (метров на восемьдесят!), во всей квартире все равно чувствуется могучий, старый, словно окаменевший дух большого корабля, населенного людьми, которые пронесли через рифы и невзгоды времени много тяжкого… И вот-вот, кажется, он, этот дом, уже станет музеем, сколком «времени ушедшего», ибо люди, построившие его, вносившие сюда мысль, дух и дыхание, должны (по воле Бога!) уходить из жизни, а молодой поросли — этого светлого, зеленого цвета! — не чувствуется в некогда шумном старом доме.