Серебряные яйцеглавы

— Послушай, Элоиза, я не стукач! — возразил Гаспар, игнорируя остальные колкости. — Я никогда не шпионил и штрейкбрехером не был и не буду. Мне противно все, что вы натворили, — этого я не стану отрицать. Едва очухавшись после удара твоей белой гориллы, я помчался сюда, чтобы спасти словомельницы или хотя бы попытаться предотвратить случившееся. По дороге я наткнулся на Зейна. Да, мне противно и отвратительно то, что вы, так называемые писатели, совершили, но даже если бы я и знал о планируемых акциях раньше, то боролся бы с этим в союзе, а не бежал к начальству!

— Ах, ах, расскажи это Флэксмену, — рассмеялась его бывшая подруга, передернув обнаженными коричневыми плечами. — Может, Рокет Хауз нацепит тебе жестяную медаль и позволит выдумать новые заглавия для перепечаток за пятнадцать процентов профсоюзной зарплаты. Почему ты, грязный шпик, пытался остановить нас у книжного киоска?

— Чепуха! — завопил Гаспар. — А если и так, то не из-за боссов.

Он попытался немного отстраниться от мисс Блашес, чтобы чувствовать себя свободней в споре, но та завибрировала и еще тесней прижалась к нему.

— Да разве она не душка? — прокомментировала Элоиза Ибсен. — Разве она не милая розовая жестяночка? Извиняйся перед Флэксменом и Каллингемом, шпик!

В этот момент Зейн Горт, выжавший информацию из Охранника Джо за беспрецедентные пять секунд и сбегавший к шкафу и обратно еще за четыре, подошел с носилками, на которые бережно уложил мисс Блашес.

— Помоги мне, Гаспар, — торопливо проговорил Зейн. — Мы должны отнести ее в тихое место и подключить электричество, пока не сгорели все реле. Берись с другой стороны.

— Жестяная медаль — это то, что нужно! — бросила Элоиза. — Мне следовало бы знать, что стукачество — вполне естественное продолжение для грязного роболюба!

— Элоиза… — начал было Гаспар и осекся, поняв, что для разговоров не осталось времени. Столпившиеся писатели, ошарашенные криком мисс Блашес и смелостью маневров Зейна Горта, пришли в себя и начали угрожающе приближаться. Тогда он подхватил задние ручки носилок и потрусил за Зейном.

— Вот вещь, которую твои жестяные друзья не смогут дать тебе! — с грубым смехом закричала ему вслед Элоиза, выгнув туго обтянутое джинсами бедро и громко шлепая по нему ладонью.

Вокруг Зейна и Гаспара стали падать куски металла, швыряемые разъяренными писателями. Робот так ускорил шаг, что его напарнику пришлось перейти на бег. И вовремя, ибо огромная хлопушка разорвалась чуть ли не над ухом.

— А-ахх! — захлебываясь от злости, ревел позади Гомер Хемингуэй, поджигая последнюю хлопушку у искореженной словомельницы. Перед броском, изыскав в своем не слишком перегруженном банке памяти самое страшное оскорбление, какое знал, он возопил:

— Грязные издатели!

Однако его снаряд взорвался футах в десяти от человека и робота, успевших тут же прошмыгнуть с носилками в дверь. На улице Зейн уменьшил шаг. К своему удивлению, Гаспар обнаружил, что начинает чувствовать себя лучше — он ощущал возбуждение и легкость мыслей. Куртка его была порвана, лицо вымазано сажей, на челюсти вздулась шишка величиной с кулак, но, несмотря на это, он будто стал оживать.

— Зейн, ты прекрасно обработал Гомера! — радостно воскликнул Гаспар. — Ах ты, старый жестяной ублюдок, вот уж не думал, что в тебе есть такое.

— Обычно нет, — степенно возразил робот. — Ты же знаешь, что первый закон у роботов — никогда не причинять вреда человеческому существу, но, клянусь святым Айзеком, существо должно отвечать человеческим стандартам! Гомер им не отвечает. И кроме того, то, что я сделал с ним, никак нельзя считать вредом, а лишь телесным воздействием в воспитательных целях.

— Я, конечно, могу понять, отчего мои друзья-писатели чуть не получили удар из-за сказанного мисс Блашес, — с улыбкой припомнил Гаспар. — «Возлюби издателей!» — повторил он, фыркая.

— Я тоже могу смеяться над сверхчувствительностью цензоров, — суховато изрек Зейн. — Но не кажется ли тебе, Гаспар, что за последние две сотни лет человеческая раса слишком уж пристрастилась к банальным вульгаризмам и нескольким кратким глаголам генитально-экскрементального содержании? Как говорил мой доктор Вольфрам своей золотой рободевушке, когда та мечтала стать человеком: «Люди — не то, что ты о них думаешь, Блэнда. Люди — убийцы мечты. Они убрали пузыри из мыльной пены и назвали это стиральным порошком, Блэнда. Они убрали лунный свет из любви и назвали это сексом». Впрочем, хватит с нас этой социально-литературной болтовни, Гаспар. Мне нужно подключить мисс Блашес к сети, а в Читательском Ряду энергия явно вырублена.

— Извини, — сконфузился Гаспар, — но разве ты не можешь подзарядить ее от своих батарей?

— Она могла бы неправильно истолковать мои намерения, — несколько укоризненно заметил робот. — Естественно, я бы сделал это в крайнем случае, но пока еще все не настолько плохо. Я имею в виду, что состояние не настолько критично. Ей сейчас не больно. Я установил ее регуляторы на глубокий транс. Однако…