Серебряные крылья

— Ильва, прости меня! Прости за то, что я так обошлась с тобой, когда ты пыталась раскрыть мне глаза. Теперь я понимаю — ты думала обо мне, хотела предостеречь меня…

Ильва придвинулась ближе к Фэй, прижала ее голову к своему плечу.

— Никто не хочет услышать такое про человека, которого, как ему кажется, любит, — проговорила она. — И я ничего не знала. Даже не подозревала. В одном была уверена: что он преувеличивает, рассказывая тебе, какая сумасшедшая Юханна.

— Сама не понимаю, как я могла быть такой слепой. Такой дурой!

Фэй всхлипывала. Ильва гладила ее по волосам, утешая ее.

Наконец Фэй размазала слезы по щекам. Вздохнув, положила руку на стопку документов перед собой.

— И что все это показывает? Подозреваю, что новости неутешительные.

Ильва откашлялась. По ее лицу Фэй увидела, что та боится ее ранить.

— Говори, — сказала она. — Я готова слушать.

— Давид Шиллер на грани полного банкротства. Ты и «Ревендж» воспринимались им как спасательный круг. Более того, дела обстоят еще хуже. Все тесно взаимосвязано…

И Ильва начала объяснять.

Фьельбака, давным-давно

В порту был телефон-автомат. Пока Себастиан причаливал яхту, я кинулась туда, схватила трубку и набрала номер 90-000[38]. Полчаса спустя на мостках собралось множество народу. Кто-то сообщил в местную газету — репортер и фотограф из «Бухюсленнинген» слонялись туда-сюда, ожидая возможности поговорить с нами.

Они кружили возле нас с Себастианом, как акулы вокруг добычи, но полицейские попросили их подождать, пока мы не расскажем обо всем, что случилось. Должно быть, я выглядела маленькой и напуганной. Но внутри испытывала гордость. Себастиан был белый как мел. Я все время старалась держаться рядом с ним. Полицейские и другие наверняка думали, что я жалась к нему со страху, но моя единственная цель заключалась в том, чтобы проверить: придерживается ли он той истории, которую я сочинила.

— Стало быть, они упали в воду? — спросил один из полицейских.

Себастиан кивнул.

— Мы развернули яхту и поплыли обратно, но не нашли их, — пробормотал он.

Полицейские обменялись усталыми взглядами. У них не возникло подозрений — только грусть и отчаяние.

— Не надо было выходить в море в такую погоду, — сказал один из них и отвернулся.

— Простите, — прошептала я. — Но нам хотелось домой. Томас настоял на том, чтобы мы поехали.

Наконец настал черед репортера. Он хотел поговорить скорее со мной, чем с Себастианом, — наверное, я выглядела такой невинной и вызвала бы больше симпатий у читателей. Во время интервью фотограф щелкал фотоаппаратом.

— Не верю, что они умерли. Надеюсь, что их найдут, — сказала я, стараясь выглядеть как можно более несчастной.

___

Фэй медленно шла вдоль улицы Хумлегордсгатан, отгородившись от всего мира темными очками. Все казалось совершенно сюрреалистичным. Люди, смех, радость… Как они могут быть такими беззаботными? Ее мир только что распался на тысячу обломков, а будущее висело на волоске.

Давид и Хенрик работали вместе. Им удалось ловко скрывать это. Но не настолько ловко, чтобы дотошная и настойчивая Ильва не смогла бы найти следов. И в одном они повели себя неосмотрительно. Как и говорила Ильва, слабым местом Хенрика была его небрежность.

Они уже знали, что он планирует сообщить о покупке нескольких пакетов акций одновременно, чтобы застать их врасплох известием о том, что у него собрался контрольный пакет, и как можно скорее предложить переизбрать правление. Однако еще до того, как стали известны имена новых владельцев акций, Ильве удалось докопаться: Давид — один из инвесторов Хенрика. Это также весьма небрежно скрывалось под видом предприятия на Мальте, но после разоблачений последних лет Мальта перестала быть заповедником для тех, кто намерен платить поменьше налогов или что-либо скрывать. Еще одна ошибка Хенрика.

Впрочем, это не имело особого значения. Его ошибка привела лишь к тому, что удалось вскрыть связь между Давидом и Хенриком. Однако это никак не помогло им воспрепятствовать утрате «Ревендж».

Только теперь Фэй поняла, что не давало ей покоя с момента ссоры с Хенриком в кабинете. Тогда он высказал одну мысль. Что никто не может полюбить ее.

Ей ни к чему ломать голову над мотивами поведения обоих мужчин. Хенрик желал восстановить уязвленное мужское достоинство. По иронии судьбы он делал это, отнимая у нее то, что никогда ему не принадлежало. А Давид? Еще проще: деньги. И власть. Для него Фэй была лишь инструментом для достижения этих двух целей. Теперь она это поняла. Многих из тех, кто в последнее время продал свои акции, Хенрик мог найти только одним способом — через Давида, проникшего в ее компьютер. Фэй ощущала себя так, словно ее окружили со всех сторон.

Она достала телефон и написала сообщение Давиду.

«Позвони мне. Надо кое-что обсудить».

Все рухнуло. Она утратила контроль над «Ревендж». И потеряла Давида — вернее, того, кем он был в ее глазах. Она потеряла человека, которого даже не существовало — по нему невозможно горевать. Но она-то считала все это реальностью…

Телефон завибрировал в руке.