Серебряные крылья любви

— Я бы на вашем месте не бросался такими обвинениями, — обратился к ней Винченцо. — И я, со своей стороны, как человек несколько десятков лет, друживший с вашим отцом, то же самое смог бы сказать и о вас. Потому что этих, как вы выразились чужих людей. Я у вашего отца за его последние годы жизни, видел гораздо чаще, чем вас. Вернее сказать, я вас никогда у него не видел. И если бы не объявление частного коллекционера о его смерти на телевидении Италии и поиском вас нотариуса. Я думаю, вы бы о нём так и не вспомнили, и на его похороны не приехали никогда.

— А вы, по какому праву вмешиваетесь? — обратилась к нему женщина.

— По праву его близкого друга и душеприказчика. Я получил от него официальное назначение. Я принимал активное участие в судьбе вашего отца. За всю жизнь вы ни разу не вспомнили о нём. И он даже в завещании не смог перечислить своих внуков и правнуков, потому что не знал, есть ли они у него вообще. Вы не соизволили ему об этом сообщить. Человек жил всю жизнь, брошенный всеми, одиноко, закрывшись в своём доме. А ведь он был очень талантлив. Вы смогли в этом убедиться сами. Его картины не часто во второй половине его жизни, но всё-таки покупались, даже в последние годы. Так что, учитывая всё вышеизложенное, я бы на вашем месте довольствовался тем, что вы получили. И прежде чем осуждать и подозревать других, заглянули бы для начала в свою душу, и спросили у своей совести, достойны ли вы, той части наследства, что и так оставил вам отец. Отец, о котором вы оба никогда не вспоминали, за всю свою жизнь.

— А за что мне было его вспоминать? За то, что он ради своей молоденькой любовницы, бросил меня с братом и нашу мать. За то, что нам приходилось жить, перебиваясь её крохотными заработками. В то время как он жил с нею и её сыном в роскоши и славе. Кстати, я удивлена, почему нет Маттео на оглашении завещания?

Винченцо горько усмехнулся.

— Вы даже не удосужились узнать за всю свою жизнь, что мальчик умер, когда ему едва исполнилось пять лет. И это горе сломило вашего отца, так сильно, что он перестал писать картины и уехал из Рима, продав свою роскошную квартиру, и длительно скитался по стране в поисках пристанища. Вы даже не знаете о том, что вскоре жена покинула его. А он несмотря ни на что продолжал её любить всю свою оставшуюся жизнь. И, несмотря на то, что она предала его когда-то, он даже перед смертью говорил только о ней.

— А что же Габриэлла не приехала попрощаться с отцом? Раз была такая любовь. Могла бы, и снизойти со своего пьедестала.

— Габриэлла умерла два года назад в Милане. И он узнал об этом. Потому что, не упускал её судьбу из виду, ни на один день. Поэтому тяжело болел все эти последние годы, словно оплакивая её, и не желая продолжать жить дальше. Его болезнь не была физической, она была душевной, а его преклонный возраст, разрушил этим его тело до основания.

Алина посмотрела на Андрея. По её щекам потекли слезы. Одонецкий накрыл её руку своей ладонью и, обняв за плечи, прижал к себе, нежно целуя в волосы.

— Это всё лирика господин Санторо, а меня интересует наше право, как законных наследников. Господин нотариус, насколько я знаю, по итальянским законам, как прямые наследники мы должны получить половину всего наследства. Значит, картины должны принадлежать нам с этой русской пополам. Насколько я узнавала, у бывшего агента моего отца, он написал их за всю свою жизнь немало.

— Но госпожа Джеймс, вы и так получили половину всей общей стоимости наследства господина Нери. Вернее сказать, его большую часть. Дом и картины подарены господам Одонецким лично завещателем, и забрать у них всё это, вы не сможете, — обратился к ней нотариус.

— Почему? Всегда и всё можно опротестовать в суде.

— Ну что ж, это ваше право. Хотя могу вас заверить, что ваш отец учёл всё это. И предполагал, что вы начнёте требовать и всё остальное. И он со своей стороны предпринял всё, чтобы задействовать все юридические законы, для защиты прав собственности на дом и картины за господами из России. Так что мне кажется, для вас это будет лишней тратой денег и времени. Зачем вам дом? Он уже далеко не в лучшем состоянии и оценён всего в девяносто тысяч евро.

— Мне не нужен этот дом, пусть забирают. Мне нужны картины. Возможно, они бесценны и должны остаться в стране. А эти господа, наверняка заходят вывести их к себе на родину. Вывести то, что по праву принадлежит Италии и её народу.

— Так вы печётесь о том, что картины потеряют свою родину? Так смею вас заверить, даже не узнав у госпожи Одонецкой о её дальнейших действиях и решении, что она никогда не вывезет эти полотна из страны, — закричал Санторо.

Женщина подскочила на месте.

— С чего вы так защищаете этих русских? Вам какой интерес, чтобы это всё осталось за ними. Может, вы тоже будете иметь с этого неплохую прибыль?