Серебряные Листья (СИ)

— В Зал Ритуалов. Не бойся, — он помолчал секунду, потом едва слышно добавил:- Принц Атрейон не даст тебя убить. Ты нам нужна живой…

— Зачем?!

— Мы умираем, Аннис, — и замолчал. Больше ни слова не произнёс.

Мы вошли в огромный полутёмный зал. Фоморы рядком под стеной стоят, вход охраняют. Весь пол изрисован светящимися линиями и странными символами. Линии складывались в несколько пентаграмм, одна в другой, а в самом центре непонятное сооружение. Я пригляделась, хм, да это что-то вроде двери из массивных каменных блоков. Ну, два стоят, третий сверху, как притолка. О, как в Стоунхедже, трилит, кажется, это называется. А рядом Ворон и Атрейон. Дядюшка на камнях этих что-то пририсовывает мелом, Атрейон неподвижно рядом стоит, наблюдает. Морда у самого как из камня вырезана, ни одной эмоции не прочесть. Указал вдруг что-то пальцем, Фебал давай перерисовывать. Кстати, впервые вижу гнусного фомора без шлема. Волосы у него белые-белые, седые, что ли?

Чучело подвёл меня к ним, и Атрейон тут же ухватил меня за плечо. И мгновенно прижал обе мои руки к небольшому каменному столу перед этими дверями. Защелкнул на моих руках захваты, прямо поверх браслетов. Блин, зараза. А я им тоже хотела что-нибудь интересное нарисовать, как у нас на заборах рисуют. Вечно он всё испортит, этот Атрейон.

А на столе — небольшая каменная чашка и нож со сточенным лезвием. Лежит такой интересный, не металлический, каменный, черный как ночь, острый, как бритва, даже на вид.

Это чего они собрались тут делать? Ай, я так не играю, пустите меня отсюда! Чучело же говорил, не убьют! А сам вон в строй фоморский ушел. Стоят там, как статуи безмолвные, все в этих своих черных доспехах, только глаза из темноты поблескивают.

Ой, страшно! Ой, что им всем от меня надо!

Фебал Арвайд отошел от камней. Мелок на стол положил. Ухмыльнулся, гад, и рывком оторвал рукав от моей бедной рубашки.

Атрейона не вижу, сзади стоит, за плечо меня держит, ситуацию контролирует.

А дядюшка взял нож и чашку. Прижал чашку к моему предплечью, где рукав сорвал. И медленно-медленно провёл ножом по коже.

Я закусила губу, чтобы не заорать от боли. Неглубоко резал, не вены, просто надрез — тонкий, болючий… От того, что не резко резал, еще больнее, а уж морда у него какая довольная… Бурлящая кровь выплеснулась в подставленную чашу, я видела, как она там беснуется и плещется сама собой. И потихоньку успокаивается.

Ворон торопливо плеснул кровью на камни-трилиты. И заговорил что-то непонятное, напевное. Заклинание, видимо, что ж еще. Голос его то понижался, то взвивался аж на фальцет. Меня окатило леденящим холодом, пахнуло гнилью, словно из мусорного бака.

А между камней заклубился серебристый туман, вроде того облака, в которое уходил дракончик. Портал открывается, догадалась я. Не дыра в земле, портал магический!

— Сука! — завопила я, больше не сдерживаясь. — Тварь бешеная! Ненавижу!..

Ворон сбился с ритма, свечение стало гаснуть. Обернулся, с размаху треснул меня по лицу. Я заверещала еще громче, дядюшка в ответ снова размахнулся.

Атрейон молча перехватил его руку, отшвырнул его. А мне попытался зажать рот. Я привычно уже щелкнула зубами, снова укусила его за ладонь.

— Молчи! — зашипел Атрейон, сдавливая мне челюсть, зараза, пальцы у него, как железные. — Если хочешь жить, молчи!

Я заткнулась. Дядюшка начал заклинание заново. Почти угасшее сияние вновь вспыхнуло. Туман окутал весь трилит, на котором светились символы, нарисованные мелом, сквозь туман просвечивали. А между камней появились смутные фигуры.

Они выходили из облака-портала медленно, едва шевеля ногами. Тощие измученные женщины с мертвенно-бледной кожей и заостренными ушами. Хилые дети, совсем мало их, одни глаза на лицах. Воины в доспехах, высокие, рослые, но такие худые. Скулы едва кожу не прорывают. Долго шли, много их было, несколько сотен. Ворон, не прерывая пения-заклинания, снова резал мне руку, собирал кровь, плескал ее, волнующуюся, на камни. А я молча, не сопротивляясь уже, круглыми от ужаса глазами смотрела на выходящих. Даже про боль забыла от ужаса.

А рядом так же молча, едва дыша, стоял Атрейон, совсем, кажется, забыв, что рот мне зажимает. И лицо у него было такое… измученное.

И так же молча смотрели остальные фоморы-стражники. Я только заметила, как они пропускают к выходу своих соплеменников, и иногда, словно тайком, осторожно соприкасаются кончиками пальцев с кем-то из женщин.

Лишь когда в портале показалась кучка стариков, совсем дряхлых на вид, Фебал резко замолчал. И больше не стал резать мне руку. Свет стал гаснуть.

— Не все успели! — вскрикнул Атрейон. — Арвайд, пой!

— Кому нужно старичьё. В следующий раз пойдут. Если доживут… — равнодушно отозвался Фебал.

— Не доживут… — бессильно прошептал Атрейон.

Свет угас, камни стали мёртвыми. Старики не успели выйти. Кому они нужны, как он сказал. Зачем ему старики, корми их, пои, а толку от них нет, не то, что взрослые воины, и женщины, родящие новых воинов.