Серебряные Листья (СИ)

— Какая же ты сука, дядюшка, — с трудом выговорила я, в голове мутилось от потери крови, рука, вся изрезанная, онемела. — Как так можно… Тебе что, крови моей стало для них жалко? Так моя же кровь, не твоя!

Фебал мазнул пальцем по дну чаши и, повернувшись ко мне, улыбнулся. Медленно облизал кровь с пальца.

— Жалко, Аннис Арвайд, жалко, — произнёс он. — В тебе ее, к сожалению, не так много, чтобы тратить попусту.

Эх, далеко стоит, пинком не достать. Да и горло пересохло, язык, как валик деревянный, нечем плюнуть.

— Уводите ее, — приказал Фебал стражникам.

Пока Атрейон отстегивал мне руки, я успела прихватить забытый мелок и нарисовать задуманное, прямо на отполированном камне стола. Хе-хе, он, по-моему, специально медлил с левой рукой, которую резали, очень осторожно, чтобы не потревожить раны. И одним глазом косился на художества. Я уж расстаралась, добавив мельчайшие подробности, лучше, чем на заборе вышло. И чтоб не осталось никаких сомнений, подписала кельтскими рунами, сочетав это слово с именем Фебала. Аж сама порадовалась.

Подошедший Чучело вытаращил глаза и задержал дыхание. Ухватил меня за здоровую руку и поскорее вывел из Зала Ритуалов.

* * *

Лина принесла мне тёплую курточку. Утром после ритуала..

— Что, дядюшка расщедрился? — презрительно спросила я, даже не желая касаться подачки.

— Он правда твой дядя? — удивлённо спросила Лина.

— Правда, правда. Чтоб он провалился, такой родственник.

— Так значит, ты действительно княжна Арвайд? Пропавшая дочь Прекрасной Рианнон?

— Угу.

— Ох, добрый Дагда… Значит, господин Киаран и правда дождался своей невесты нареченной…

— Лина! — возмутилась я. — Я в тюряге! И скоро сдохну! Какая уже разница, кто я! Меня уже на опыты вот пускают, а скоро совсем того…

— Я… не могу помочь… — глаза ее наполнились слезами. — Бедная госпожа… что я могу сделать…

— Ничего. Успокойся, Лина, — я погладила ее по руке. — Уноси эту тряпку позорную, скажешь дядюшке, что я ему в очи бесстыжие плюю… То есть, нет, конечно, просто унеси.

— Но это не он велел! — заморгала Лина. — Он вообще такими мелочами не интересуется!

— Не поняла?..

— Это фомор попросил передать, тот, что недавно сменился.

— Чучело Гороховое мое? — опешила я.

— Кто?

— Ой, да это я так, обзываюсь. Не обращай внимания.

Вот так раз. Запомнил, что я мёрзла. Побеспокоился. А я его Чучелом обзываю. Нехорошо…

Лина убежала за завтраком. А я вспомнила, как, приведя меня в мою комнату, Чучело бережно перевязал мне изрезанную руку. Я это едва заметила, потому как хреново мне было жуть. Намёрзлась, устала, крови сколько выцедили, по морде дали… Веселая ночка была. Ну, зато хоть спать не пришлось, везде есть свои плюсы.

Лина принесла еду. Снова каша, хлеб и вода. Блин, достали. Что за произвол? Где силы взять, чтоб кровь восстанавливать? Я дождалась, пока она уйдёт, чтоб не подставлять под горячую руку, села под дверью и принялась лупить по ней ногами и орать.

— Сволочи! Сатрапы! Изверги! — орала я, а это я умею! — Требую нормальной жратвы! Даешь фруктов заключенным! Мы, политические, тоже люди! Тьфу ты, магические!..

— Чего ты кричишь? — осторожно заглянул в окошечко Куколка. Осторожно, потому как плевка словить не хотел. Я их тут всех в страхе держала. — Только что кормили ведь…

— Хреново кормите, загнуться можно от такой кормёжки! — ответила я и снова забарабанила в дверь ногами, ну, не руки же себе отбивать. Заорала лозунги: — Даешь мясо в массы! Витамины — страждущим! Женщинам, детям и инвалидам — деликатесы вне очереди!.. Я — женщина, дитё и инвалид, вон как нарезали, — торопливо пояснила я Куколке.

— Ох, Мать-Тьма, — вздохнул тот из-за двери.

Где-то через час мне это надоело, да и голос сел. Я пошла попить водички, твёрдо решившая, отдохнув, продолжить забастовку заключенных.

Щелкнул замок, и кто-то вошел. Я оглянулась, облилась водой из кружки.

— Только не плюйся! — торопливо воскликнул Атрейон, выставляя руку. — Если так хочешь, лучше укуси!

Мда… Весь Каэр Глас заплевала, талант прямо. Все фоморы трясутся мимо моей двери проходить. До вчерашней ночи с интересным ритуалом, я только и делала, что стерегла проходящих и плевала во всё, что движется. Стражники мои в углу прятались, а остальные мимохожие жались к стеночке, наивные, коридор-то узкий.

— А ты чего припёрся? Позлорадствовать? — спросила я.

— Нет.

На нем не было доспехов, свободная туника с двойными рукавами, узкие замшевые штаны, сапожки высокие. Блин… какой же он худенький, оказывается, а я-то думала… И не таким высоким уже казался, без шлема. Всего на полголовы меня выше.

И он протягивал мне яблоко.

— Вот, держи. Ты же просила фруктов…

— Что так щедро-то, аж целое яблоко! — фыркнула я.

— У нас мало еды.

Я замерла, и перед моими глазами снова стали проходить толпы измученных женщин и детей, у которых кости просвечивали. Твою ж дивизию… Так они там от голода умирают… Вот что имел в виду Чучело. Вот почему они так рвутся оттуда. Не за властью, выжить хотят…

— Анья… — всё настаивал Атрейон. — Бери. Не бойся, оно не ядовитое, какой мне смысл тебя травить?