Серебряные небеса

Сейчас я могу сказать, что это чистейшая гимнастика, плюс биомеханические протезы рук и ног, сделанных после того, как ей пришлось ампутировать настоящие в результате несчастного случая. Материал, из которого была изготовлена замена, очень эластичный и лёгкий, каждая конечность её после операции стала весить всего килограмм, но, при этом, стала в несколько раз прочнее, чем была в натуральном виде. Они стали подобны членам тел альмайя, способных, как известно, останавливать выстрел плазменной пушки калибром метра в два-три. Впрочем, в отличие от альмайя, её искусственные части организма не восстанавливались естественной регенерацией, и, если Лилиала так сделала бы – ей бы пришлось менять протез, его бы расплавило, но сама она никакого ущерба бы не понесла.

За ней выступал фокусник и маг. Профессиональным иллюзионистам я никогда не доверял, даже тогда, и все эти гипнозы и маятники вызывали у меня огромную долю скепсиса, густо замешанную на огромной антипатии и горячем желании никогда со всем этим не соприкасаться. Однако, этим колдуном я заинтересовался. И, несмотря на то, что все его трюки выглядели прозрачными, как на ладони, некоторые вызвали у меня немалое подозрение насчёт того, что магом он является не только в качестве сценического образа, но и по сути своей. Одарённые у нас в посёлке не водились, разве что иногда мимохожих странников заносило, но даже и они никогда не задерживались в нашем отсталом тупике… Так вот, этот фокусник без видимых усилий вытворял вещи, объяснить которые мне никак не удавалось, как я ни ломал голову – ни во время его выступления, ни в дальнейшем. И, наверно, именно это в конечном счёте побудило меня сделать то, что я сделал.

После мага я уже ничего не запоминал, и вообще почти не смотрел на сцену. Я полностью погрузился в размышления, и ушёл из шатра за полчаса до запланированного по выданной каждому из нас программке завершения представления. Джульетта осталась там, я купил ей огромный клок сахарной ваты и велел после спектакля остаться у входа и ожидать меня, ни с кем не разговаривать и никуда не отлучаться, каким бы интересным ей что-то ни показалось.

Я точно знал, что маг должен ещё выйти на поклон, а затем они все будут делать голографические снимки с желающими и раздавать автографы – за отдельное вознаграждение, конечно же. Так что время у меня имелось. И ещё я знал эмблему каждого из труппы – она была изображена рядом с отметками в программке, маленькая, но вполне отчётливая… И такие же были красиво выгравированы на больших круглых щитах над входами в жилые палатки артистов, расположенные позади большого балагана и отгороженные от него, да и от всего вообще остального мира, подобием раскладного переносного забора… Но что мне такие смехотворные препятствия, конечно же, я перебрался на другую сторону – попутно, вот умора-то, чуть не порвав штаны на самом неприличном месте… Я задницу имею в виду, а ты что подумал? Ладно, неважно, в общем, свалился я как мешок с отрубями на внутреннюю сторону их территории, герой героем, можно сказания слагать. Встал, отряхнулся, ощупал едва не разошедшийся шов, проверяя, протянет ли оно ещё, или мне предстоит принародно оконфузиться, убедился, что пока что всё нормально, и ничтоже сумняшеся двинулся дальше. До палатки, над которой висело изображение растущего месяца и десятилучевой звезды внутри его серпа.

Света в палатке не было. Вдоль стен тянулись шкафы, внутри которых были расставлены какие-то пробирки и колбы, причём больше подходившие не сказочному зельевару, а нормальному, вероятно, даже почтенному, имеющему степень в университете, химику-практику. Видел я всё почему-то вполне отчётливо, несмотря на скрывающий всё вокруг почти кромешный мрак, рассеиваемый лишь тем дневным светом, что исходил от раскрытого входа, а также мерцающим зеленоватым сиянием от нескольких крупных ёмкостей, две из которых располагались за толстым стеклом в самом высоком шкафу на другом конце помещения, а третья – будто солдат на посту, возвышалась на столе, стоявшем в самом центре обители мага. Рядом с ней возлежала – иначе вообще не скажешь, – такая толстая книга, какой я не только прежде не видел, но и после никогда, при том, что я впоследствии обожал шариться по общественным библиотекам. Я ожидал обнаружить в ней какое-то пособие по прикладной эзотерике, да и название вполне, на мой вкус, соответствовало – "Книга откровений", однако, распахнув обложку, я не обнаружил вообще ничего.

– Что это за ерунда?! – воскликнул я, не сдержавшись, хотя, как никто другой отлично понимал, что мне сейчас вовсе не с руки поднимать какой-либо шум.