Серебряные слезы

– Забудьте про долг, молодой человек, – поморщился Карасев. – Не бросайтесь пустыми, напыщенными фразами, которые давно потеряли смысл.

– Нет, без долга, кажется, нельзя, – с сомнением протянула Дуся. – Кто же тогда, например, станет Родину защищать? Все скажут – я себя люблю, я не стану подвергать себя опасности и потому не буду рисковать собой.

– Молодец, детка, тебе палец в рот не клади! – похвалила ее Мария Ивановна.

– Господи, Дусенька, да вы одной своей красотой можете весь мир на колени поставить, – сказал Карасев, пристально глядя на девушку. – С вами никакие войска не понадобятся.

– Братец, не испорть мне ребенка! – погрозил пальцем Кирилл Романович. – Она и так слишком много воли взяла, совсем перестала нас слушать. Вот как скажет теперь – чего моя левая нога хочет, так тому и быть, и все, не отговоришь ее уже.

Андрей смотрел на Карасева со странным чувством – с ним хотелось спорить, но вместе с тем спорить было бесполезно. А хуже всего было то, что Дусе ужасно нравилось все, о чем говорили сейчас у Померанцевых. Она пробовала на зуб и на вкус новую философию – и находила ее забавной.

После того Андрей еще заходил к Померанцевым – и каждый раз заставал там Карасева. Тот говорил много, горячо, очень забавлял своими речами Кирилла Романовича, но Андрей словно прозрел – все это художник делал исключительно ради Дуси. Только на Дусю смотрел Карасев и превозносил ее красоту до небес.

– Нельзя жить одними высокими идеалами, – продолжал вещать он. – Мораль, нравственные нормы... Какое, к черту, это имеет значение, если человек задыхается в общепринятых рамках? Если хочешь быть счастливым – будь им! Я тут недавно познакомился с одним молодым, подающим большие надежды писателем – Мишей Арцыбашевым. Слыхали про такого? Так вот, он собирается в ближайшем времени написать книгу о новом герое. Онегин с Печориным уже отошли, обществу необходим другой, свежий идеал... Жизнь не должна быть ограничена никакими социальными или нравственными обязательствами, ибо человек подл по своей природе!

– Ваня, Ваня! – остановил его Померанцев, совершенно не замечая, какое впечатление производят слова Карасева на Дусю. – Кабы я не знал тебя сто лет, то ни за что не принимал бы в доме после таких-то слов! Не оговаривай себя. Ты же хороший!

Андрей ревновал Дусю к Карасеву, но не мог сказать об этом ей. «Дураку ясно, что старый сатир на нее глаз положил, но это ж вовсе не означает, что он ей тоже нравится. Она любит меня, только меня!» – горячо убеждал он сам себя.