Серебряные стрелы

Утром Валаам поймал на себе странный взгляд бывшей кормилицы. Приведя себя в порядок и, наскоро позавтракав отварными бобами с козьим сыром, он вышел из дома и удивлённо застыл на пороге. Заросший кустами пустырь на месте снесённого храма был полон лежащих на земле и сидящих людей, явно страдавших от болезней. Дом Мариам находился в низине у берега реки, и ему были хорошо видны спускающиеся с холма люди, поддерживающие друг друга и те, кто нёс совсем уже немощных на самодельных носилках. Казалось, что всем этим руководит отец Фейги, по крайней мере, вначале они подходили к нему и, получив какие–то инструкции, искали себе место.

– И это только начало, – проворчала хозяйка, убирая со стола, – скоро здесь будет не только весь Добробран, а и сползутся калеки со всего королевства. А потом сюда придут королевские стражники и положат всему этому конец.

– Но зачем? Ведь я же всё равно не смогу всем помочь! – удивлённо воскликнул постоялец, а женщина ответила с тяжёлым вздохом: – Об этом нужно было думать вчера.

Накинув на голову капюшон, Валаам пошёл по дороге в город, но больные, увидев его, брели за ним следом, а те, кто был на подходе, преграждали дорогу, цепляясь за полы плаща, повторяя как заклинание: – Спаси нас! Спаси!

Изворачиваясь от чужих рук, он почти бежал по узкой дороге, стараясь как можно скорее выбраться из этой зловонной, поражённой язвами и гниющими ранами человеческой массы. Но когда оказался наверху и оглянулся, то увидел, что возле его временного пристанища уже почти нет никого, лишь тела тех, кто умер или не смог подняться лежат на земле, все остальные последовали за ним. Впереди по улице, вливаясь в неё из всех переулков брели, с упорством одержимых больные и, увидев их, Валааму сделалось не по себе. Сам не желая того он превратил в хаос привычный уклад местной жизни и теперь лавина человеческих тел угрожала погрести его под собой.

– С этого дня они будут всюду преследовать Вас, милорд и Вам не скрыться от них в Добробране, разве что уехать за море. Они видят в Вас Пророка, обещанного древней верой, чуть ли не Бога, спустившегося ради них с небес и рассказы о чуде со–творимом Вами, многократно преувеличенном, лишь ещё больше распаляет их, – сказал Равен, увидев его входящим во двор.

– Но я ведь физически не смогу их не только всех вылечить, а даже просто осмотреть за день – ведь их сотни! Да и я ведь совсем не лекарь!

– Но разве мешает Вам это исцелять людей? Скоро их будут тысячи. Через несколько дней слухи о Вас разнесутся по Добрану и пойдут дальше, лорд Керниш…

– Я больше не лорд, зови меня Валаам, – расстроенно перебил его молодой человек и спросил: – Как Фейга?

– Идёт на поправку. Мы соорудили за домом хижину и перенесли её туда. Через несколько дней я пришлю её Вам.

– Зачем? Да, сейчас ей нужен покой, но совсем скоро она вернётся к полноценной жизни.

– Только не в этом доме. Она – поцелована смертью, тем более Вы касались голого тела моей дочери, не будучи её мужем и теперь она как порченый товар; ник–то не женится на ней.

– Но что я буду с ней делать? – в отчаянье воскликнул Валаам. – Я себя не знаю чем прокормить.

– Об этом не беспокойтесь, я распорядился, что бы за каждого больного Вам выделяли немного еды, или денег, кто, сколько сможет. Учитывая общее количество пришедших сюда, пищей Вы будете обеспечены надолго. А девочка. Несмотря на юный возраст, она станет Мариам хорошей помощницей.

– Похоже, они слушаются тебя. Объясни им, что возможности мои не безграничны, я не смогу отращивать новые конечности или воскрешать мертвецов и если я и стану кого–то лечить, то буду сам отбирать больных.

День ушёл на то, чтобы разделить людей по тяжести недуга. Нашлось несколько отставных военных лекарей и женщин, лечивших в кеновии сестёр и окрестных крестьян. Те, кто мог двигаться занимались строительством палаточного лагеря, устройством кухни и прачечной на берегу реки. Умирающих или тех, кому помочь было нельзя, разместили за чертой лагеря, но они всё равно не уходили, на что-то ещё надеясь. Сам Валаам ходил между больными, которых к вечеру стало заметно больше, не решаясь начать. Ему на глаза попалась девушка лет семнадцати, лицо и часть тела которой (что была не закрыта туникой), были обезображены огромным ожогом, и он решил, что завтра начнёт с неё.

К вечеру в импровизированной лечебнице было установлено подобие порядка. Женщины находились отдельно от мужчин, как заразные больные и те, кто требовал безотлагательной помощи. Спать Валааму пришлось на улице, ведь сердобольная Мариам, смирившись с неудобством, пустила на ночлег десяток женщин, устилавших теперь пёстрым ковром разноцветных одежд весь пол.