Серебряные стрелы

Дочь этого загадочного человека звали Роза–Мари, и было едва ли больше десяти лет. То был перепуганный худосочный ребёнок в хитоне до колен. Один глаз её оказался закрыт бельмом и возможно от этого у неё развилось заметное косоглазие и само лицо, вернее правую половину словно повело на сторону.

Осмотрев девочку, Валаам взглянул на её отца, и утвердительно покачав головою, произнёс:

– Я помогу Вам, милорд. Не корысти ради и не из страха, а потому что, скажу без ложной скромности, кроме меня сделать это некому. Лягте на стол, юная леди и смотрите на меня, – попросил он, и пока девочка ложилась на освобождённый от пищи стол, достал из своей сумы короткий широкий нож с обрезанным под углом клинком. – Что видишь ты сейчас правым глазом?

– Ничего, только мрак, который преследует меня от рождения, – склонившись над девушкой Валаам, погрузил свои тонкие пальцы в глазницу и медленно стал выдавливать оттуда глаз. Немного вытащив его на себя и удерживая одною рукой, второю он принялся осторожно соскребать тёмное пятно, занимавшее почти всю радужную оболочку. Будучи в сознании девочка абсолютно не чувствовала боли, хотя процедура эта не могла быть безболезненной. Бельмо поддавалось неохотно, но, тем не менее, глаз был почти очищен, лишь на уровне зрачка оставалось чёрная точка.

– Что ты видишь теперь? – спросил целитель, утирая со лба пот.

– Тебя, – потрясённо ответила Роза Мари и вдруг закричала, порываясь подняться и взглянуть на отца: – Папа! Папа, я вижу! Вижу обоими глазами!

– Ещё не всё, милая, – удерживая её на ложе, произнёс Валаам, – хотя самое трудное уже позади. Сейчас я наложу тебе мазь, ты походишь с повязкой несколько дней, а потом снимешь. К этому времени думаю, в ней больше не будет надобности.

Было уже за полночь, когда девочка в сопровождении отца вышла из дома кормилицы: – Теперь я Ваш должник, – прочувствованно произнёс на прощанье воин, протягивая ему кожаный мешочек со звенящими монетами.

– Этого много, милорд, – возразил лекарь, но рыцарь не стал его слушать, заметив с усмешкой:

– Бери. В конце концов, теперь тебе нужно кормить весь этот сброд.

– Они не сброд, сэр, а такие же люди как мы с Вами.

– Сегодня они боготворят тебя, а завтра забросают камнями, – сурово ответил на это рыцарь и, махнув рукой своим копьеносцам, с зажжёнными факелами окруживших по периметру двор Мариам, вскочил в седло. – Всего доброго, целитель; надеюсь, мы больше не встретимся.

***

Элеонора, фрейлина Королевы Матери возвращалась домой из дворцовых покоев. Было уже немного за полночь, но младший брат её, упав с лошади, сломал ногу и нуждался в постоянном уходе. Отец с матерью умерли пятнадцать лет назад от свирепствовавшей в городе чумы, и родители тогда бросали своих детей опасаясь заразиться, а дети покидали родителей боясь того же. Сами они благополучно пережили её за городскими стенами, в предгорьях Скалистых холмов у бабки с дедом, куда были заблаговременно отправлены. Почему близкие не уехали сами? Этот вопрос мучал теперь Элеонору, с десяти лет оставшуюся без родительской опеки. Наверное, им казалось, что болезнь пройдёт стороной.

Будучи служащим, городской канцелярии, отец исправно ходил в Касагранду, мать же из придворных белошвеек обшивала кружевными платьями королевский двор. Родители умерли за неделю и их покрытые гнойными ранами тела сожгли за городской стеной вместе с другими несчастными те, кому повезло. Острой косой смерть собирала жатву, насылая на город то войну, то голод, то мор. Сейчас настало благословенное время и о последствиях страшного бедствия унёсшего тысячи жизней говорили лишь многочисленные могильные плиты на городском кладбище, где хоронили тогда не тела, а собранные части праха.

После смерти родителей, благословенная государыня взяла опеку над детьми белошвейки; когда девочка выросла, стала фрейлиной, брата же взяли конюхом на королевскую конюшню. А недавно объезжая норовистую кобылу Каспар упал, отделавшись относительно легко, только лишь переломом ноги. По словам лекаря, кость срастается хорошо и скоро он уже сможет ходить, хотя хромота, возможно, останется на всю жизнь.

Королева не имела собственных детей, судьба словно одарила её за это бесконечно огромным количеством верноподданных, ведь все граждане королевства были её детьми. Как любящая мать Элисандра могла быть сурова, наказывая своё заблудшее чадо, но к девочке относилась всегда доброжелательно, возможно излишне балуя дорогими подарками. Лишь недавно она подарила ей золотые серьги с изумительными зелёными камнями, переливающиеся на солнце как маленькие озёра.

До детей был охоч её покойный муж король Салозар. Для него этот брак стал уже вторым, и только официальных детей было трое, не говоря уже об признанных им бастардах. Два старших сына погибли ещё при жизни отца, один на поле сраженья, другой на охоте, когда раненый вепрь выбежал прямо на принца, вогнав ему в живот огромные клыки.