Серебряные змеи

Северин улыбнулся в ответ, зная свою реплику наизусть:

А я буду защищать тебя.

СЕВЕРИН НИКАК НЕ МОГ УСНУТЬ. Он сидел в кресле, отвернувшись от знакомого силуэта Лайлы, темнеющего за прозрачным занавесом. Наконец он вытащил перочинный ножик Тристана и провел пальцем по серебристой жилке на лезвии, в которой поблескивал парализующий яд Голиафа.

Северин потянулся за своим пальто и натянул его на плечи. Не глядя на Лайлу, он открыл дверь их комнаты и направился к лестнице. Он задумчиво повертел в руке нож Тристана, наблюдая за тем, как вращающееся лезвие превращается в расплавленное серебро. Розы, посаженные Тристаном, были давно вырваны из земли, после того как он приказал садовникам отеля сровнять с землей Сад Семи Грехов. Но черенки остались в его кабинете, ожидая новой почвы и места, где можно пустить корни. Он прекрасно их понимал. В Божественной Лирике он видел бесконечный потенциал. Будущее, в котором алхимия древних слов наполнит его вены золотом, излечит от человеческой глупости, а страницы книги станут плодородной почвой для воскрешения его мертвых грез.

РАННИМ УТРОМ Спящий Чертог все еще дремал.

Бутоны ледяных цветов снова закрылись. Горгульи превратились в ледяные глыбы, спрятав рогатые головы под крылья. Голубой свет, льющийся из окон в стеклянный атриум, казался цветом тишины. Хотя пол был в основном матовым, несколько прозрачных квадратов открывали вид на глубины озера, и краем глаза Северин заметил бледное брюхо охотничьей миноги.

На карнизах стояли согнутые и разбитые статуи женщин с отрезанными или связанными за спиной руками. Маленькие волоски на затылке Северина встали дыбом. Здесь было слишком холодно, слишком пусто, слишком тихо. Тот, кто создал ледяной дворец, считал Спящий Чертог священным… но это место можно было считать священным только в том же духе, что и кости праведника или связку зубов мученика. Жуткий собор словно настаивал на почтении, и для того, чтобы просто вынести его вид, нужно было в него поверить.

Северин пересек атриум и пробежал через все, что видел накануне в ледяном гроте: мимо лестницы, ведущей к осевшей платформе, трех обледенелых щитов, бассейна с водой и ледяных животных, поворачивающих головы ему вслед. Из всех комнат и этажей Спящего Чертога именно эта была похожа на его холодное, бьющееся сердце.

Северин уже почти завернул за угол, направляясь к северному залу, когда услышал позади себя звук шагов. Он нахмурился. Остальные еще не проснулись. Он обернулся, ожидая увидеть кого-то из своей команды, но перед ним стояла Дельфина с кружкой кофе в одной руке. В другой она держала тарелку, на которой лежал разрезанный по диагонали кусочек тоста с обрезанными краями. Он был густо намазан маслом и малиново-вишневым вареньем. В детстве это было любимой едой Северина.

– Я так и думала, что ты рано встанешь, – сказала она. – Это время, когда только призраки пробуждают нас ото сна.

Она скользнула вперед, предлагая ему еду. Северин даже не пошевелился. Что за игру она затеяла? Сначала она поила его чаем, потом просила разрешения зайти к нему в комнату, когда он приходил в себя, а теперь принесла ему тосты?

– Тогда почему вы не спите? – холодно спросил он.

– У меня тоже есть призраки, – сказала она. – Призраки тяжелых решений. Призраки потерянной любви… и ушедших членов семьи.

Дельфина заколебалась на последних словах, и на Северина резко нахлынули воспоминания о Тристане. Она словно наложила на него заклинание, и ему это не понравилось.

– Он был хорошим мальчиком, – сказала матриарх. – Добрым и, возможно, слишком хрупким…

– Прекратите, – сказал Северин. Она не имела к Тристану никакого отношения и не имела права говорить о нем. – Что вы пытаетесь сделать?

Дельфина напряглась под его пристальным взглядом.

– Уже немного поздно пробовать себя в материнстве, мадам. – Она широко распахнула глаза, как от удара. Он надеялся, что ей было больно.

Поле постройки Эдема он занялся поисками информации о своей любимой тете ФиФи. Он знал, что ее муж умер и она назвала своего племянника – юношу, который хотел стать священником, – наследником Дома, как только всем стало ясно, что она не может иметь детей. Северин не испытывал к ней ни капли жалости. У нее был шанс позаботиться о ребенке, но она бросила его. Он провел все свое детство в ожидании: вдруг она появился за окном? По вечерам он часами молился о том, чтобы стать кем-то другим, кого она захотела бы оставить у себя.

– Северин… – начала Дельфина, но он поднял руку, а затем взял тост и выхватил кофе у нее из рук.

– Благодарю за вашу щедрость, – сказал он, повернувшись на каблуках.

– Ты должен знать, что они становятся все более нетерпеливыми! – крикнула она ему вслед.

Северин остановился и обернулся через плечо.