Серебряный голос

Ильин поднял голову вслушиваясь.

— Кто это?

— Лебеди, — шепнул Саша.

— Откуда тут лебеди?

— Не знаю… Наверное, перелетные остались. Птенцов вырастили.

Опять пронесся над спящей водой лебединый крик.

— Хорошо!.. — вырвалось у Ильина.

— Култышка весной прознал о них, — прошептал Саша. — Сгубить хотел, да мы не допустили. По очереди озеро сторожили. Он походил, походил и бросил…

Подул ветерок, и туман поплыл прядями. Розоватые волны заиграли у берега. Все разом ожило. И опять над водой, над лесами пронесся лебединый крик.

Я взглянул на Сашу.

Он стоял, вскинув голову, — маленький, заботливый и неутомимый хозяин этих лесов и озер, ревниво оберегающий свои богатства от вредных людей.

В АВТОБУСЕ

Сорокаместный автобус отходил с часовым опозданием. Пассажиры, утомленные ожиданием под солнцем, на пыльной площади, торопились занять свои места. Все были немного раздражены, нервничали.

Молодая женщина в простеньком сером платье, нарушая порядок посадки и расталкивая всех, пробиралась к входной двери.

— Не успеете? Никто вашего места не займет! — заворчали в очереди.

— У меня больной ребенок, — негромко ответила она.

Перед ней расступились.

Женщина поднялась в автобус, тотчас высунулась в окно и раздраженно прикрикнула на замешкавшегося мальчика лет двенадцати:

— Что ты стоишь? Шевелись!..

Мужчина помог мальчику, прижимавшему к груди большой сверток, перевязанный веревкой, подняться на ступеньку.

Следом в автобус вошли две девушки-туристки с большими продолговатыми мешками из зеленого брезента, добродушная компания рыбаков с удочками, горняки в форменных тужурках, металлурги, профессию которых выдавали слегка подпаленные огнем скулы, колхозницы с ворохами покупок. Один из пассажиров бережно внес в картонной упаковке большой радиоприемник.

Трасса автобуса проходила по одной из живописных лесных дорог Среднего Урала, мимо старых заводов и рудников, мимо многочисленных озер. Только двадцать шесть пассажиров имели нумерованные мягкие места, а четырнадцати надо было разместиться в проходе, выстоять на ногах длинный путь.

Последним в машину поднялся пожилой мужчина в соломенной шляпе, белой, расшитой по вороту рубашке, с двумя тяжелыми связками книг, тетрадей — учитель. Его нумерованное место оказалось занятым мальчиком. Мать стояла возле него.

— Это мое место, — сказал опоздавший пассажир, показывая билет.

— Тут будет сидеть ребенок, — твердо сказала женщина и повернулась спиной к пассажиру, загораживая мальчика.

— Вы полагаете, что мне стоять легче, чем мальчику? — спокойно спросил пассажир.

— У ребенка туберкулез позвоночника! Он едет в санаторий! У вас сердце есть? Ничего с вами не будет — постоите.

Все прислушивались к этому разговору.

Мужчине стало неловко, он сконфуженно улыбнулся и примирительно заметил:

— Напрасно вы шумите. Могли бы спокойно попросить, чтобы ему уступили место.

— Кто же это уступит? А больной ребенок имеет право сидеть… Не смей, Юрик! — повелительно крикнула она, заметив попытку мальчика подняться. — Ты больной ребенок и едешь в санаторий. А тут все здоровые. Постоят!

— Странная манера — заняли чужое место и еще грубите…

Мужчина вздохнул и опустил на пол книги. Ему казалось, что все в автобусе враждебно смотрят на него.

Мальчик сидел молча, низко опустив стриженую голову, прижимая к груди свой сверток, не слушая, казалось, что торопливо шепчет ему мать.

Девушки-туристки положили мешки в проходе. Инженер-горняк, узнав, что девушки — ленинградские студентки, расспрашивал, что они успели повидать на Урале. Между пассажирами налаживались обычные отношения попутчиков.

Вошла женщина-кондуктор, пересчитала пассажиров:

— Это почему же у нас сорок один пассажир? Кто не взял билета?

— У меня нет билета, — отозвалась женщина. — Провожаю больного ребенка.

— Сходите, сейчас отправляемся.

Женщина торопливо зашептала что-то упрямо отодвигавшемуся от нее сыну, потянулась его поцеловать, но мальчик отвернулся, и поцелуй пришелся возле мочки уха.

Дверь за ней закрылась, автобус тронулся.

Больной мальчик привлек всеобщее внимание. Знаменитый санаторий находился на полпути, в красивой местности, — в сосновом бору на берегу большого озера. Там подолгу лечились дети, страдавшие костным туберкулезом.

Автобус миновал окраину города и катил по асфальтированному шоссе. Сосняк плотной стеной подступал с двух сторон к дороге. В открытые окна вливался свежий воздух, густо пахнущий смолой.

Пожилой пассажир — он был действительно учителем — сидел в проходе на пачках книг, в неудобной позе, и сочувственно поглядывал на своего юного соседа.

У мальчика были большие серые глаза, полные затаенной, недетской печали. И уж очень встревоженно вел он себя: посмотрит быстро и внимательно на пассажиров и опять потупит стриженую голову.

«Бедняга! — думал о нем учитель. — В таком возрасте лишиться детских радостей! В санатории не побежишь свободно по лесу, не прыгнешь с каменного берега в озерную воду. Возьмут твое тело в тугой корсет или твердый панцирь гипса и уложат на долгие недели в постель».

— Что же тебя мама одного отпустила? Некому проводить? — спросил учитель.