Серебряный лебедь

Дэмиен вышел из дома. Я чувствовала, как он ускользает, и как бы я ни старалась ухватиться хотя бы за что-нибудь, что могло бы удержать его рядом со мной, я не могла. Это было не в моих силах.

Хамфри удавалось манипулировать самыми могущественными людьми своего времени. За его спиной стояли и другие – лидеры, но не такие, как он. У всех были деньги, все имели власть и уважение, но все вместе? Они были неприкасаемы. Никто не осмеливался проявить к ним неуважение или перечить им. Их боялись. Теперь у нас были деньги. Мы не знали лишений, но я предпочла бы жить в бедности и покое, чем с ним и всеми богатствами мира.

Я не была готова к тому, что узнала сегодня – кроме посвящения Дэмиена. Мой худший страх.

Случилось худшее, что могло случиться.

Я забеременела.

Звук входящего сообщения отрывает меня от рассказа.

– Черт.

Разочарованная необходимостью прерваться в самый интересный момент, я закрываю Книгу. Решив спрятать ее на ночь, я открываю сумку и убираю Книгу на самое дно. Выключив прикроватную лампу, я заворачиваюсь в одеяло и снимаю блокировку телефона, обнаруживая сообщение от Татум.

Татум: Ты в порядке?

Я: Я в порядке. Как дела?

Татум: Скучно. Почему мне нельзя было поехать?

Я: Потому что ты не трахалась с Нейтом, когда это случилось.

Татум: Не может быть!

Я: Еще как может.

Татум: Расскажи поподробнее! И где вы?

Я: Нет! Фу. И я не могу тебе сказать, извини.

Татум: Ты зануда.

Я: Не стану с этим спорить.

Татум: Можно задать вопрос?

Я: Конечно.

Татум: Думаешь, ты влюблена в Бишопа?

Что? Я снова перечитываю ее сообщение, нахмурив брови. Зачем ей это знать? Мы с Бишопом не находимся в достаточно крепких отношениях, чтобы начать говорить о любви, – в этом я уверена. Прежде чем я успеваю ответить на ее послание, дверь спальни распахивается, и входит сам Бишоп.

– Ой, – бормочет он. – Ты не спишь.

– Разочарован? – спрашиваю я, блокируя телефон, из-за чего комната погружается в темноту.

Кровать слегка опускается под его весом, я слышу, как его обувь падает на пол, а следом за ней туда отправляется и остальная одежда.

– Почему я должен быть разочарован? – ворчит он прямо у моего уха, заставляя мурашки бежать по моей спине.

Я закрываю глаза и считаю до десяти. Я должна сдерживаться, иначе он меня погубит. Его рука касается моей левой щеки.

– Мэдисон.

– Я в замешательстве, – резко выпаливаю я.

Он делает паузу, его рука останавливается. Я преисполнена уверенности. Без сомнения, прямо сейчас я сама вырою себе яму.

– Я сбита с толку, потому что в одну минуту ты меня ненавидишь, а в следующую ласкаешь. Меня все это смущает, – я неопределенно взмахиваю рукой, хотя прекрасно понимаю, что он меня не видит.

– Я не ненавижу тебя, – отвечает он.

Мое сердце, кажется, пропускает пару ударов.

– Что?

Он ставит свою ногу между моими и опускается на меня сверху, опираясь локтями по обе стороны моей головы. Проведя кончиком носа по моей переносице, его губы нежно касаются моих.

– Я. Не. Ненавижу. Тебя, – шепчет он, нежно целуя мои губы. – Мне просто очень нужно, чтобы ты раздвинула свои ноги и позволила мне потеряться в тебе на несколько часов.

Подушечка большого пальца ласкает впадинку между моих ключиц.

– Хорошо, – шепчу я пересохшим горлом.

Он ухмыляется, его бедра прижимаются к моим, так что его эрекция упирается мне в ногу.

– Это был не вопрос, детка.

Затем его голова исчезает под одеялом, и меня уносит в мир неземного блаженства.

Глава 28

Когда я открываю глаза, первое, что я замечаю, – приятное онемение в бедрах и ногах, а затем мне в глаза внезапно ударяет яркое солнце, светящее через… гребаные открытые шторы!

– Нет! – стону я, закрывая глаза рукой. – Скорее закрой их.

– Вставай, детка. Пора завтракать.

– Я не хочу.

Бишоп осторожно хватает меня за руку и отрывает ее от моих глаз.

– Ну давай же.