Серебряный пояс

Кольца разные на пальцах золотые. Сразу видно, дорогой гость! Панин тут же стал возле него крутиться, как заяц под коршуном. Стал угощать вином. На Хырзу стал кричать: «Маша! Подавай быстрее все, что есть!». Хырза, бедная, и так все быстро делала. А Костя вдруг пригласил ее к себе за стол: «Посиди со мной, будь компанией, а то плохо кушать одному!». Панин приказал ей сесть. Хырза за стол села. Стали они говорить. Понравилась ему Хырза. Угостил он ее вином, колечко подарил. Потом предложил ей проехать с ним прогуляться. Хырза отказала, сказала, что я у нее жених, и хозяин не пустит. Я там рядом был. Костя Панину сразу дал сто рублей и меня с собой позвал. Панин тут же приказал Хырзе ехать с Костей, а мне в дорогу дал сумку с вином и много хорошей еды. Поехали мы. Костя с Хырзой в тарантасе, кучер впереди в бороду усмехается. Я рядом на своем коне поскакал. Приехали мы на берег реки, расположились, костер развели, на поляне кушать и вино накрыли. Костя со мной познакомился, спросил, кто я, откуда. Когда узнал, что охотник хороший, тут же предложил работать у него проводником. Я согласился. Костя шутил, Хырзе платье дорогое подарил, туфли, бусы. Вино часто наливал. Мне — спирт. Потом шибко плохо помню. Вдруг вижу, мы с кучером Федькой вдвоем за кушаньем сидим. Федька мне в кружку наливал. А где, спрашиваю, моя Хырза? Федька говорит, с хозяином гулять пошла. Я хотел встать, пойти, но Федька говорит, не ходи: хозяин не велел. Я остался. Потом, слышу, тут, неподалеку, за кустами моя Хырза стонет. Я сразу понял все, вскочил, хотел туда опять идти. Федька опять говорит, не ходи. Хозяин не велел… я не пошел.

— Не пошел? — в один голос воскликнули мужики.

— Нет, однако, — потупив взгляд, ответил Мурташка.

— Эх ты… тудыть твою… невесту спортили, а он, рохля, — наперебой стали укорять его Гришка, Влас и Михаил. — А почему не пошел?

— Так надо.

— Кому надо?

— Хозяину.

Мужики замолчали. Поняли Мурташку. Больше не стали осуждать. Слишком велико влияние Иваницкого. Ничтожны права забитого, обманутого народа. Мурташка перед Иваницким не больше, чем букашка. Как скажет, так и будет. Кто знает, что могло быть, если бы Мурташка заступился за свою невесту. Закон прежде всего на стороне русских. Пьяному хакасу веры нет.

— Что же дальше-то было? — разрывая напряженное молчание, наконец спросил Григорий Усольцев.

— Дальше? — вздрогнул плечами Мурташка. — Так, ничего… Костя тогда Хырзу долго любил, до самого утра. Потом, однако, на тарантасе домой увез, денег дал сто рублей. Хырза сама шагать не могла, первый раз все было…

Мурташка опять замолчал, как налим надул щеки, но Гришка не унимался:

— Где же теперь твоя Хырза?

— Там живет, — рассеянно махнул рукой хакас куда-то в темноту ночи. — Ребенок тогда родился от Кости. Дочка. Немного похожа…

— А ты?

— Что ты?

— Стал работать у Иваницкого?

— Да, — соглашаясь, коротко махнул головой охотник.

— Интересно получается: хозяин спортил твою невесту, а ты на него работаешь… Что же, молчал и молчать будешь?

— Что говорить? — удивленно посмотрел на Гришку Мурташка. — Давно все было…

— Но почему? — негодуя от равнодушного поведения забитого охотника, за всех возмутился Гришка.

— Так надо, — холодно ответил Мурташка и, давая понять, что разговор окончен, стал укладываться спать.

Медвежья услуга

Мурташка оказался прав. К утру выпал неглубокий, около двадцати сантиметров, снег. Вечерние предупреждения охотника сыграли положительный аккорд в ночной симфонии ранней метели. Ветер и снег принесли в тайгу промозглый холод. Однако благодаря правильному выбору месторасположения стана, умело растянутому брезентовому пологу, жаркой нодье (костру) из толстых сутунков сухой ели, охотники не почувствовали резкую перемену температуры и беспробудно спали в сухости и тепле до самого рассвета.

Мурташка проснулся первым. В первую очередь он проверил коней, поставил на огонь чайник, оделся, выпил кружечку чая, подкурил трубочку и лишь потом стал будить товарищей:

— Вставайте, бурундуки! Соболя уже давно набегались, на лежку пошли, а вы еще на двор не ходили.

Михаил, Влас и Гришка дружно подскочили, протерли глаза: мать честная! Солнце над горами поднимается. Пора в дорогу, а они еще не завтракали. Скрывая собственный конфуз, каждый старался подшутить над Мурташкой:

— Это ты виноват! Хороший костер ночью был, все тепло, потому и проспали! Почему поздно разбудил?

— Будил, — довольно улыбается Мурташка после чая. — Однако вам бабы снились. Друг друга обнимали и целовались! Маша, Катя, Нюра говорили! — без смущения, уверенно врат хакас. — Не мог разбудить! Шибко сладко вам было. В следующий раз палкой будить буду.

Мужики сконфуженно смотрели по сторонам: неужели Мурташка правду говорит, что целовались?

— Тьфу ты, мать твою… — плевался Гришка. — Врешь ты все!

— Я вру? Нисколько! Ты всю ночь целовал Мишу. А Миша — Власа! А Влас — тебя! — хитро прищурив глазки, смеется Мурташка, и сразу стало понятно, что хакас шутит.