Серебряный пояс

— Много лет назад медведь и человек были братья. Вместе охотились, жили дружно в одной пещере. Один брат был ленивый увалень, больше спал. Другой, шустрый и проворный, много ходил по тайге, ловил рыбу, копал корни. Первый брат говорил: «Зачем много ходить? Завтра будет новая трава». Второй брат не слушал его, продолжал искать новые места. Тогда в тайге было хорошо, тепло, всегда лето. Первый брат много спал на солнышке, еду ел сырой и холодной. Второй брат сумел добыть огонь, всегда кушал жареную рыбу и мясо. Однажды наступила зима, пошел снег. Первый брат нашел себе шкуру, наелся ореха, уснул в пещере. Второй брат нашел много шкур, построил себе юрту, перенес туда огонь и все продолжал ходить. Первый брат проснулся весной, видит, к телу шкура приросла. Разозлился он, пошел ко второму брату, стал говорить: «Почему у меня есть шкура, а у тебя нет?». Второй брат засмеялся, ответил: «Потому что ты ленивый, много спишь, ешь сырое, у тебя нет своего дома». Рассердился первый брат, зарычал, ушел в тайгу в свою пещеру. А второй брат остался жить в чуме, на берегу реки. С тех пор братья враги. Один бродит по тайге, рычит, у него выросли когти и клыки. Он стал медведем. А второй брат сделал себе одежду, завел собаку, коня, смастерил лук и стрелы, стал человеком.

Закончив примитивную, старую сказку, Мурташка многозначительно посмотрел на своих спутников. В его взгляде светилась неподдельная чистота детской, простой, честной, открытой, в то же время наивной души, глубина и доброта горячего сердца. Лицо Мурташки светилось торжеством: «Теперь вы знаете, откуда появились люди и медведи? Нет, не знаете. А я знаю!». И была в его образе некая святость триумфального отношения к себе подобному, в которой нет лжи, фальши, корысти, зависти, обиды. Как не было тени намека на злопамятность. Обидеть Мурташку это все равно, что плюнуть в собственное сердце. Ответить вниманием, теплом и заботой — обрести настоящего друга.

— Откуда же ты знаешь такую байку? — без тени намека на насмешку спросил Влас Бердюгин.

— Это не байка. Это правда. Мне эту правду бабка говорила. А ей другая бабка говорила. А той бабке еще та бабка, — запутавшись в линии своих корней, махнул рукой Мурташка. — Так потом всегда стало. Один брат в шкуре ходит. Другой на коне ездит.

— А как же охота на медведя? Вы же убиваете зверя. Значит, убиваете своего брата?!

— Люди друг друга тоже убивают, — потемнел лицом хакас.

— Эт-то верно… — прищурив глаза, поддержал его Гришка Усольцев. — В тайге нет страшнее зверя, чем человек.

— Потом, медведь человека первый начал убивать, — усаживаясь на своего коня, продолжал Мурташка. — Если медведя не убивать, в тайге его много станет. Зверь начнет на человека часто нападать. В тайгу люди ходить будут бояться.

Охотники уселись на своих коней. Гришка, Влас и Михаил посмотрели на Мурташку:

— Куда теперь?

— Думаю, так ехать надо, — невозмутимо махнул рукой хакас, указывая вверх по ключу. — Залетный так шел. Долго шел! Раненый шел. Он знал, куда идти надо. Наверно, тут недалеко. Однако скоро избу найдем, недолго осталось.

Мужики молча переглянулись. Никто не сказал хоть одного слова против. Всем было непонятно, как следопыт найдет разбойничий притон, и когда это произойдет. Но все трое были уверены, если он сказал, значит, так это и будет.

За скалистым прижимом таежный ключ разошелся на мелкие ручейки. Тайга потемнела черными пихтами и кедрами. Ель и береза уступили место высоте. Обрамленная невысокими, рублеными горками чаша встретила путников прохладой наступающей зимы, черными россыпями курумов, пронизывающим, восточным ветром. Недалекий Одинокий голец шумел суровой вечностью: Человек! Здесь тебе не место!

Мурташка остановил коня на чистой, продолговатой поляне, внимательно осмотрел окрестности.

— Что там? — указал рукой на юг, за перевал.

— Чибижекские прииска, — за всех ответил Гришка Усольцев.

— Там? — повторил вопрос, поворачиваясь лицом на восток.

— Река Колба, — был скорый ответ. — Там тоже люди золото моют.

— А туда? — махнул Мурташка головой за спину.

— Сисим.

— Хорошо, — довольно качая головой, улыбнулся хакас. — Однако кругом люди. Тут хорошее место избу делать, — показал вокруг себя. — А потом туда-сюда ездить. Значит, тут искать гнездо будем. Больше негде.

— Однако Залетный не дурак был. На ручье избу ставить не будет, спрятал от глаз. Где же его искать, зимовье-то? — растерянно спросил Гришка. — Столько тайги! В одну сторону до вечера ехать и в другую столько же. Сейчас, по снегу, без следов чужую поклажу искать — время терять.

— Тут, наверно, думать надо, — прищурил глаза Мурташка. — Мой дед так говорил: «Хочешь поймать зверя, думай как зверь!» — и хитро улыбнулся. — Думай, Гришка, где бы ты тут, в чаще, избу поставил, чтобы люди не нашли?