Серебряный пояс

— Не помрет! — твердо заверил дед Павел. — Меня, вон, рассказывают, на Святки в холодной бане породили! И ничего, не помер же, до сих пор живой!

— Ну ты, дед, хватил! То в холодной бане, а то в тайге, на ветру! — усмехнулся Васька Веретенников.

— И что? — распаляется дед Павел. — Подумаешь, снег валит! А на Святки, говорят, мороз под пятьдесят был! Ить как при рождении? Чем хуже условия, тем крепше здоровие! Я вон до сих пор не болею, потому как сразу закалился!

— Ну, ты, дед, и заливать, смеется Григорий Панов. — При чем здесь время рождения? У кого что на роду написано, что родители заложили, так и будет по всей жизни. У родителей хорошее здоровье — и у тебя хорошее. А коли ты гнилой по зубам, так и будешь всю жизнь чахнуть!

— А у меня все зубы целые, хучь мне уже седьмой десяток пошел! А все потому, что на морозе родился! Время надо уметь подгадывать.

Вот ты, Федька, время не подгадал, ребенок должен на Покрова появиться, а тут вон как получилось. Сплоховал ты, брат! — важно поучал дед Павел молодого старателя.

— Как тут подгадывать? — сконфуженно чесал ухо Федор. — Как получилось, так и есть!

— Надо было с женой в бане грешить, тогда дитя летом явится, по теплу. А коли на черемше, так это зимой получится, — не унимался дед Павел.

— Так, а мы, это… И в бане с Клавой тоже грешили, и на черемше, и на покосе, — округлив глаза, лопочет будущий отец. — Где придется, где приспичит…

— Вот и нагрешили! — подливает дегтя в костер дед Павел. — Говорят, еще на спине мерина тоже пробовать надо, тогда мальчонка будет! А как на корове с бабой согрешишь, так точно девка! — и к Тишке Косолапову: — Вот ты, Тишка, где с Лушкой грешишь?

— Дык везде, где придется, — не раздумывая, ответил тот.

— А на спине коня пробовал?

— Нет еще, — принимая хохму за чистую монету, лопочет Тишка. — А что, надо?

— А то! Вот те и враз ребенок получится! — испытывая удовольствие, взвизгивает дед Павел. — А как под кустами да на кровати, енто никак с первого раза не будет.

— Правда? — не понимая шутки, стонет Филя.

— Правда! — топчет от удовольствия ногами дед Павел.

Мужики хохочут. Филя в недоумении смотрит на окружающих. Григорий Панов, укрывая улыбку в густую бороду, обрывает хохмача:

— Не слушай его, Филя. Наговорит он тебе, врет с три короба!

Шутят старатели, громкими разговорами стараются приглушить крики Клавдии. Кто-то задумал разжечь костер: холодно ждать! Быстро развели огонь, сгрудились над ярким пламенем, опять вспомнили, как Филя с Лушкой от медведя без нижнего белья прибежали. Потом еще какие-то байки в ход пошли. Заговорились старатели, забылись на минутку, а потом кто-то головой закрутил:

— Слышишь, как под кедром мыши пищат?

— Да нет, не слышу…

— Да вон же!

— Какие вам мыши? — притопнул ногами дед Павел. — Дитя народилось! Вон, как голос подает! Знать, живой! — И под гору, к женскому костру: — Бабы! Что там у вас?

Какое-то время там молчали, потом до ушей долетел веселый, успокаивающий голос Соломеи:

— Нож неси, пуповину резать! Мальчонка родился!

…Последним с перевала уходил Григорий Панов. Оглянувшись назад в беспросветную кить (густой, мокрый снег), старший артельщик троекратно перекрестился, опять благодарил Бога:

— Спасибо те, Всевышний! Дал благой день на выход!

— Да уж, — подтвердил стоявший с ним рядом дед Павел. — Завтра бы сюда не вышли, ишь как валит! Ни в жисть такого снега не видывал! Верно, сам черт лопатой облака подчищает.

Мужики посмотрели на свой след, молча качнули головами. И то верно. За предстоящую ночь перевалу грозит такая выпадка, что утром тропу вряд ли прокопаешь. Григорий вышел на хребет последним. Прошло не более пяти минут, а на его след упал густой налет пухляка в половину бродней (обувь). А что здесь будет утром?

Дед Павел и Григорий повернулись, пошли дальше. Тропа жизни недолго тянулась по горбу хребта. Выбрав нужную ложбинку, она круто свалила вниз, налево, в исток зарождавшегося ручья. Тут трудно ошибиться: вода с перевала бежит в глубокий, широкий лог Колбинской поймы. Чтобы выбрать правильный путь, надо брать правее, уходить в соседний ключ, который течет в долину реки Козы. Там — спасение! Там — жизнь!