Серебряный пояс

Шумит хвойный лес, донося запах оттаявшей свежести. Вольный воздух насыщен чистыми запахами оттаявших деревьев, терпкой смолы, робкими наветами молодой зелени на проталинах. Робкий ветер-верховик теребит, качает вершины гибких пихт и елей, играет кудрявыми кронами лохматых кедров. Где-то глубоко в логу сильный ручей рвет над собой, высвобождаясь на волю, толстый слой зимнего покрывала. В складках холодных скал по длинным, слезливым сосулькам сочится проворная капель. То там, то тут ухает под опалинами яркого, лучистого солнца плотный, слежавшийся снег.

Глухая тайга разговаривает голосами сотен пернатых. Радуются птахи перемене времени года. Они пережили тяжелую, суровую зиму! Выискивая под корой личинок, суетятся седые поползни. Гоняясь друг за другом, порхают проворные синички. Собирая последние капли-ягоды красной рябины, звонко переговариваются дрозды. Большой пестрый дятел шуршит когтями по коре старой, умирающей пихты. В седом распадке звонко и тонко пересвистываются хохлатые рябчики. Скрипят, согреваясь от теплых лучей небесного светила, рябые кедровки. Глухо квохая, с показательным свистом рассекая упругими крыльями плотный воздух, на лысую сопку спланировала рыжеперая копалуха. За ней с горячим, трепетным щелканьем сорвался, шумно полетел длинношеий мошник: где-то там, впереди, глухариный ток! Не обманешь животный мир вольных гор. Наступление продолжения жизни любая живая душа отмечает импульсивным порывом к продолжению жизни.

Уверенно, быстро шагает весна по хребтам и распадкам. Плывет над сибирской тайгой вдохновение зарождающегося благополучия. Тянется чистый рассвет над покровом черной ночи. Как бы ни лютовала зима, не желая отдавать свои бразды правления, ласковые руки молодой, непорочной девы плетут зеленые косы на седой голове безмолвия. Нежное дыхание будоражит, будит ритм спящей природы. Так было много лет назад. Так будет много лет вперед.

На солнцепечной стороне бьются, гремят снеговые ручьи. Прямое светило горячими лучами быстро слизывает на открытых полянах белые массы зимнего покрывала. Каждый день от жаркого дыхания освобождаются все новые пяди земли, которая тут же покрывается сочной, стойкой к морозу травой-зеленкой. Жизнь на южных склонах кипит. Любому живому существу хочется попробовать первые стебли побегов, копать открытую землю, окунуться в холодную грязь, выбивая из перьев и шкуры клещей и паразитов.

На северных склонах гор — настораживающее затишье. Солнце здесь редкий гость. Плотные массы снега леденят суровыми воспоминаниями зимы. Шумные ручьи скрыты под ледовым панцирем. В немом ожидании будущего праздника насторожились длинноствольные деревья. Здесь еще не слышны звонкие переливы и трели пернатых. От шагов животных не шуршит снег. И только общее напряжение торопит время: скоро и здесь будут большие перемены!

Под сводами старого, в три обхвата дуплистого кедра, тихо и мрачно. Длинная жизнь старого дерева выкинула его кудрявую голову так высоко, что ее видно над черной тайгой с самого далекого перевала. Прямой ствол дерева вытянулся словно струна. Цепкие корни впились в землю змеиными кольцами. Густые, наполовину высохшие ветки таежного исполина согнулись под тяжестью времени, образовав своеобразный чум, где можно укрыться любому зверю. Годы съели сердцевину, образовав под корой просторное дупло. Однако прочная болонь кедра все так же крепка и вынослива к временам года, перепадам температуры, ветрам и метелям.

Сколько лет живет здесь этот истукан, знают только горы. Многие братья кедры, росшие вместе с ним рядом, умерли от старости. Менялась тайга вокруг него. Покатая чаша, окруженная с трех сторон невысокими горками, всегда была в темно-зеленом платке, густом, темнохвойном пихтаче. Когда-то в этих местах от молнии схватился беспощадный пожар. Он выжег все деревья на видимое пространство. Тогда дерево чудом выжило. Об этих трагических минутах рассказывает обгоревшая половина ствола дерева. Со временем природа залечила раны. На месте пожарища вырос густой, непроходимый березняк. За ним потянулась густая подсада пихтача. Не прошло и полвека, как о месте былой трагедии напоминал лишь обожженный бок старого кедра, который так и не смог оправиться от потрясения.

Сколько лет живет дерево, может сказать лишь горбатый перевал, на крутом склоне которого живет уважаемый старец. О былой славе досточтимого исполина расскажут сотни молодых деревьев-кедров, получивших начало жизни от его крепких орешков. Уважая глубокую старость, веселыми голосами прощебечут все птицы округи. Отдавая дань верности и постоянству, как на поклон духовному созданию обязательно прибежит к его стволу, не пройдет стороной любой зверь, живущий в этой тайге. Так уж заложено матерью Природой: даровать тому, кто дарует тебе. Возможно, в этом кроется какой-то смысл мироздания и продолжения рода. Иначе зачем к старому истукану тянутся все живые твари, у которых есть крылья, лапы, ноги и хвосты?