Серебряный шпиль (ЛП)

— Послушайте, мистер Гудвин, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — мы тратим время на вашу чушь только потому, что нас попросил об этом Барни. Я же, ей-богу, считаю ваши действия неприличными и недостойными.

— Похоже, что в этом заведении все разделяют вашу точку зрения, — ответил я. — Я способен понять вашу позицию. Но дело в том, что в тех кругах, в которых вращаюсь я, считают, что неприлично и недостойно обвинять в убийстве невиновного.

— Так вы действительно считаете, что ваш мистер Даркин не виноват? — воскликнула Карола Риз, одарив меня взглядом широко раскрытых зеленых глаз, в которых каждый желающий мог прочитать искренность и доверчивость.

— Да. Иначе бы меня здесь не было.

— Ха! — с насмешкой выпалил Риз. — Вы работаете на Ниро Вулфа, а это значит, что вы поступаете так, как он скажет, не считаясь с собственным мнением.

— Не угадали. Правда, я действительно работаю у мистера Вулфа, но я принадлежу и всегда принадлежал только себе. Если вам нужно подтверждение, я представлю вам массу свидетелей, и среди них самого мистера Вулфа.

— Хорошо, — кисло протянул Риз, — вернемся к делу. Вы хотели знать, нравился ли нам Мид. Естественно, нравился.

— Вам обоим?

Карола открыла было рот, но прежде чем оттуда вылетело хотя бы слово, супруг уже ответил:

— Да, нам обоим, и — если мне будет позволено высказаться за других — всем остальным членам «кружка веры».

— Любопытно. А я слышал, что с мистером Мидом было нелегко ужиться.

— Сложности, как мне кажется, время от времени возникают со всеми.

— Кроме того, я понял, что он выступал против вас по поводу сокращения числа прихожан.

На этот раз Риз встал-таки на ноги. Прижал кулаки к груди, жилы на шее набухли.

— Выходит, это стало известно всем? Считалось, что собрания «кружка» носят конфиденциальный характер, но с какого-то времени, очевидно, это правило больше не действует. Что же, количество прихожан действительно сократилось, но сократилось весьма незначительно — менее чем на полпроцента. Кроме того, сокращение наблюдалось всего лишь последние три месяца, так что рано говорить об устойчивой тенденций.

Он сделал паузу, чтобы отдышаться, но Карола потянула его за рукав и произнесла успокаивающе.

— Сэм, пожалуйста, сядь.

Сэм, пыхтя, повиновался, а его супруга обратила на меня взор своих зеленых глаз.

— Мистер Гудвин, мой муж предпочитает ничего дурного о покойниках не говорить, однако я могу сказать. Рой Мид временами бывал низким, мелочным...

— Карола! — возопил Риз. — Достаточно!

— Вовсе не достаточно, Сэм, — сказала она негромко, но уверенно. — Ни один человек не сделал больше, чем ты, для возвеличивания этого храма. Единственным возможным исключением является Барни, и подчеркиваю: возможным. — Она ни на секунду не отрывала от меня своих изумительных глаз. — Я молча сидела на этих бесконечных сборищах «кружка веры», слушая, как Ройял Мид критикует Сэма то за одно, то за другое незначительное прегрешение. Он не делал этого только тогда, когда выбирал своей жертвой кого-то иного. Этот человек упивался своей значительностью — типичный маниакальный эгоист. Не мог терпеть, когда заслуги других получали признание. Вы можете не знать этого, мистер Гудвин, но авторитет, который приобрел в наши дни Серебряный Шпиль, — заслуга сидящего перед вами человека.

— Перестань, Карола, — Риз положил ладонь на руку супруги в неубедительной попытке остановить ее.

— Ему следует знать это, дорогой, — успокаивающе произнесла она, поглаживая мужа по мясистому загривку. — Ведь это была не чья-то, а твоя идея разместить на скоростных дорогах рекламные щиты, популяризирующие храм. С этого по-настоящему и начался период подъема. А кто предложил план финансирования приютов для женщин и бездомных? Конечно, не Рой Мид и даже не Барни, если быть точным. А кто убедил Барни организовать кабельную телевизионную сеть? Не уверена, что он сделал бы это — во всяком случае, в таких масштабах, — не будь ты столь напорист.

— О, я об этом как-то не думал, — пробормотал Риз. Он слушал откровенно хвалебный спич супруги, скромно потупив взор, но с явным удовольствием.

— Но это же так, — стояла она на своем, вновь одаривая меня взглядом широко открытых глаз. — Мистер Гудвин, вы спросили, любили ли мы Роя Мида. Что же, возможно, Сэм и любил — но он гораздо лучший христианин, нежели я, и всегда останется таковым. Именно за это я так обожаю его. Пусть меня осудит Господь, но я искренне ненавидела Роя. Он был...

— Карола, умоляю. Мне кажется, не стоит продолжать, — довольно резко прервал ее Риз.

Она сжала ладонь супруга, и по ее нарумяненной щеке скатилась одинокая слезинка:

— Наверное, ты прав, но я ничего не могу с собой поделать. Это копилось во мне... не знаю, сколько времени... скорее всего годами. Когда Роя убили, я была потрясена — находилась в шоке, как и все остальные. Но в некотором смысле я одновременно... почувствовала облегчение. Знаю, это звучит чудовищно, но что делать? Поверьте, мне стыдно, но такова истина.

— Кто, как вы думаете, убил Мида? — спросил я ее.

— Мы все знаем это, — сердито вставил Риз. — Ваш человек — вот кто!