Серебряный век в нашем доме

Проблема времени, отношения со временем всегда много значили для Берберовой. Она подчеркивала свою принадлежность двадцатому веку, считала важным знаком тот факт, что родилась в первый год его – в отличие от большинства близких ей людей, пришедших в наш мир в девятнадцатом. Она дорожила и гордилась своим умением расти, меняться вместе со временем, и это ее свойство мне довелось наблюдать воочию. 8 сентября 1989 года в гостях у нас побывала если не ровесница, то уж точно наша современница. Нина Берберова несла в себе – и в наш дом внесла – дыхание Серебряного века, но явилась не музейным экспонатом, а живой его частицей, ставшей активной частью сегодняшнего (в тогдашнем понимании) дня. Убегая на кухню, чтобы заварить новую порцию кофе и добавить бутербродов, удалившись таким образом от Н.Н. на некоторое, длиной в одну комнату, расстояние и располагая минутами, я второпях пыталась разобраться в своих впечатлениях и найти для нее клеточку, определить ее место среди тех немногих представителей Серебряного века, которых мне посчастливилось знать к тому времени. Она точно не принадлежала к числу воспетых Осипом Мандельштамом красавиц, “тех европеянок нежных”, которых я не застала, а если и застала, то не узнала: в мое время они уже не были красавицами. Она не казалась памятником ушедшей эпохе и своему величию, каким, при всей нашей к ней любви, виделась нам Анна Ахматова. Памятником в другом роде была и Надежда Мандельштам, памятником-надгробием Серебряному веку, и мы с уважением и скорбью, приличными посещению кладбищ, созерцали ее. Памятником “своей предшествующей деятельности” назвал себя и своих современников мой дядя, Сергей Бернштейн (“Постепенно все мы становились памятниками своей предшествующей деятельности, каменели, превращались в мрамор. <…> отцветали, не успев расцвесть”[250]). Виктор Шкловский всегда шел в ногу с сопутствовавшей его жизни современностью, но со своим блистательным прошлым в зрелые годы он распрощался. Олеша спился. Пастернак – особая статья – вообще существовал в своем внутреннем, им для себя самого сотворенном лето исчислении, а то, что принято у прочих, до поры до времени его не слишком занимало: осведомится мимоходом “Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?”, но выходить наружу и не подумает. В свое календарное время он не вписывался никогда: ни на нашей памяти, ни на памяти наших родителей.

Нина Берберова, не изменив прошлому, не отказавшись от него, душой и телом существовала в настоящем, а не в прошедшем, которое имело к ней отношение такое же, как и к нам: не ушедших из жизни цепи хороших или дурных воспоминаний с той разницей, что то, о чем мы слышали или читали, она – помнила. Вот оттуда и взялись наши с нею “общие воспоминания”.

…В прихожей раздался звонок, Юрий вышел открыть дверь, послышался милый женский голос, поздравления, звук поцелуя, однако в гостиную никто не вошел; через несколько минут все повторилось: звонок, голос, на сей раз мужской, поздравления, затем два голоса… В течение получаса в прихожей, судя по доносившимся звукам, собралась вся наша компания, там о чем-то болтали, чему-то смеялись, но дверь к нам оставалась закрытой. Н.Н. вроде бы не замечала происходящего за сценой, но мне как хозяйке невозможно было делать вид, что я ничего не слышу. Я извинилась перед высокой гостьей, которая уже не казалась мне высокой, распахнула дверь, собравшиеся в холле в нее заглянули, раздалось дружное “а-ах” (Нину Берберову почти что каждый день показывали по ТВ), кто-то застыл на месте, кто-то попятился. Спасла положение Александра Ильинична Ильф: она пересекла мертвую зону, разделявшую Нину Берберову и столпившихся в дверях, вынула из сумочки последний номер “Дружбы народов” с публикацией очередного куска “Железной женщины” и протянула автору: “Нина Николаевна, автограф, пожалуйста”. В суете, связанной с поисками очков и ручки, всеобщее смущение рассеялось, но принять участие в праздничном застолье гостья отказалась наотрез. Она бросила Юрию: “С днем рождения!”, сфотографировалась с нами на прощание, после чего мой сын усадил ее в машину и отвез в гостиницу.