Читаем Серебряный век в нашем доме полностью

Летом 1943 года мы с мамой коротко жили в дядисережиной и тетинюриной квартире в Столешниковом переулке, пока на скорую руку восстанавливали полуразбомбленную нашу в Руновском, а дядя и тетя еще оставались в Малмыже, в эвакуации. Я и потом часто забегала к ним после школы без дела и повода. Дядя Сережа всегда отрывался от работы, чтобы побеседовать и непременно выпить со мной чашку чаю. Однажды, вскоре после войны, училась я тогда в пятом или шестом, заглянула днем без спроса и предупреждения. Анна Васильевна пригласила к чаю, но тут дядюшка обнаружил, что в доме нет конфет, а в программу наших с ним чаепитий неизменно включалась конфета “трюфель”, редчайшее и ценнейшее в те нищие годы лакомство. Дядюшка не мог примириться с нарушением традиций, вместе со мной спустился в кондитерскую – самая знаменитая из сохранившихся в Москве располагалась в том же Столешникове, в соседнем доме. В безлюдном по причине недоступных цен помещении продавщица, не поднимаясь с табуретки, буркнула, что “трюфелей” в продаже нет, хотя они весомой стройной пирамидкой наполняли одну из вазочек за ее спиной, как раз на уровне моих глаз. Я их углядела и дяде на них указала.

– Что же вы вводите людей в заблуждение? – строгим учительским тоном осведомился С.И.

– Куда? – простодушно осведомилась продавщица. – Я, дед, никого не водила, скажет тоже!

– Меня вы ввели в заблуждение, – наставительно повторил С.И. И продолжал тем же лекторским тоном: – Заб-луж-дение! От “заблудиться”, ошибиться. Ввести в заблуждение – это значит: дать неверные сведения.

Я пропадала от стыда, жалко было дядюшку! Что ж он ставит себя в смешное положение? Не видит разве, что деваха со скуки над ним потешается? Тут надо не разговоры разговаривать, а осадить: не смей, дура, людей обманывать! “Дура”, положим, для дядюшки слишком крепко, “дуру” можно и пропустить. Ан нет, продолжает, не замечая ее ухмылки, втолковывать свое “заблуждение”, отчетливо и терпеливо, и так и эдак поворачивая слово, объясняя смысл и происхождение, пока не добивается отклика:

– Заблужение? – произносит неуверенно девица.

– Вот-вот, – ободряет и поправляет С.И. – Заб-луж-ДЕние!

Он подбирает с прилавка крохотный кулечек, церемонно благодарит и, взяв меня за руку, не спеша удаляется. Я оборачиваюсь в надежде деваху “испепелить грозным взглядом” и “облить презрением”, как поступали в таких случаях герои прочитанных книг, но она оказывается проворнее: успевает на прощание покрутить пальцем у виска. Даже драгоценные трюфели не стоили такого унижения! Я приняла решение к ним не притрагиваться, но, признаюсь, зарока не выдержала.

В одно из недавних посещений Москвы, собираясь в гости к приятельнице, я зашла в ту же знаменитую кондитерскую, спросила трюфели, к которым сохранила благодарную любовь, услышала, что сейчас принесут. Через некоторое время продавщица вернулась из подсобки со словами:

– Извините, что ввела вас в заблуждение, но они у нас, оказывается, закончились. – И после паузы, другим тоном: – Простите, а чему вы смеетесь?

Я и не заметила, что смеюсь, но я, правда, так обрадовалась! Я просто торжествовала! В извинениях продавщицы мне слышались фанфары в честь дядисережиной победы: недаром он и ему подобные не упускали случая дать урок правильной русской речи и, что с тем тесно связано, урок цивилизованного общения между людьми!


Окончить школу меня угораздило в 1950 году, как раз в пору бурного расцвета государственного антисемитизма, но сколько мне ни втолковывали, что двери Московского университета, несмотря на золотую медаль – будь их хоть дюжина! – для меня закрыты, я все-таки подала документы на филологический факультет. С фамилией Бернштейн (тоже была путаница: все школьные документы, включая золотую медаль, были у меня на Ивич, а “свидетельство о рождении, выписанное до того, как отец присоединил к фамилии литературное имя, – на Бернштейн) и записью “еврейка” в злополучной пятой графе! Вот, кстати, повод вспомнить добрым словом начальника паспортного стола в одной из милиций Замоскворечья! Выписывая мне паспорт, спросил полуутвердительно: “Я тебе напишу «русская»”? – “Не, не стоит”, – помотала я головой в ответ. В душе и в уме я себя ощущала и считала русской, Россию – родиной, русскую литературу намеревалась сделать профессией, но отрекаться от гонимых – язык не повернулся: стыдно. Своим отказом много куда закрыла двери в будущем, начиная с аспирантуры, но ни разу, честное слово, о том не пожалела – иначе пришлось бы всю оставшуюся жизнь мучиться совестью. А вот добротой милицейского начальника в голубых погонах восхищаюсь по сей день.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мемуары – XX век

Дом на Старой площади
Дом на Старой площади

Андрей Колесников — эксперт Московского центра Карнеги, автор нескольких книг, среди которых «Спичрайтеры», «Семидесятые и ранее», «Холодная война на льду». Его отец — Владимир Колесников, работник аппарата ЦК КПСС — оставил короткие воспоминания. И сын «ответил за отца» — написал комментарии, личные и историко-социологические, к этим мемуарам. Довоенное детство, военное отрочество, послевоенная юность. Обстоятельства случившихся и не случившихся арестов. Любовь к еврейке, дочери врага народа, ставшей женой в эпоху борьбы с «космополитами». Карьера партработника. Череда советских политиков, проходящих через повествование, как по коридорам здания Центрального комитета на Старой площади… И портреты близких друзей из советского среднего класса, заставших войну и оттепель, застой и перестройку, принявших новые времена или не смирившихся с ними.Эта книга — и попытка понять советскую Атлантиду, затонувшую, но все еще посылающую сигналы из-под толщи тяжелой воды истории, и запоздалый разговор сына с отцом о том, что было главным в жизни нескольких поколений.

Андрей Владимирович Колесников

Биографии и Мемуары / Документальное
Серебряный век в нашем доме
Серебряный век в нашем доме

Софья Богатырева родилась в семье известного писателя Александра Ивича. Закончила филологический факультет Московского университета, занималась детской литературой и детским творчеством, в дальнейшем – литературой Серебряного века. Автор книг для детей и подростков, трехсот с лишним статей, исследований и эссе, опубликованных в русских, американских и европейских изданиях, а также аудиокниги литературных воспоминаний, по которым сняты три документальных телефильма. Профессор Денверского университета, почетный член National Slavic Honor Society (США). В книге "Серебряный век в нашем доме" звучат два голоса: ее отца – в рассказах о культурной жизни Петербурга десятых – двадцатых годов, его друзьях и знакомых: Александре Блоке, Андрее Белом, Михаиле Кузмине, Владиславе Ходасевиче, Осипе Мандельштаме, Михаиле Зощенко, Александре Головине, о брате Сергее Бернштейне, и ее собственные воспоминания о Борисе Пастернаке, Анне Ахматовой, Надежде Мандельштам, Юрии Олеше, Викторе Шкловском, Романе Якобсоне, Нине Берберовой, Лиле Брик – тех, с кем ей посчастливилось встретиться в родном доме, где "все всегда происходило не так, как у людей".

Софья Игнатьевна Богатырева

Биографии и Мемуары

Похожие книги

12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное