Опять же у меня нет конкретной причины. Мне это показалось вполне естественным. Думаю, мы все рассказываем истории о том, чего не могли видеть своими глазами. Когда они передаются из поколения в поколение, мы чувствуем, что имеем право рассказать их. Мы берем то, что передали нам, и позволяем воображению воссоздать детали. Я часто шучу, что мы впервые сталкиваемся с пропагандой, когда нам рассказывают историю ухаживания родителей. Я вот, например, могу поведать сказку о том, как мои познакомились на собрании Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в 1962 г., будто присутствовала при этом, пряталась в маминой сумке формата А4.
Иногда я спрашиваю себя, может, мое воображение просто живет в Атланте? Когда ко мне приходит история, все герои бродят по той же округе, где я выросла. Атланта – это такой дар для моей работы. «Новый», урбанистический Юг постоянно меняется, но наше прошлое всегда с нами. Именно поэтому литература Юга Америки такая богатая, специфическая и в то же время общечеловеческая.
Я надеюсь, после прочтения книги люди будут более терпимы к тем, кто оказался в запутанном и неприятном положении. Когда я начала писать роман, у меня не было настоящего сочувствия к Гвен, и я полностью сопереживала Лаверн. Но к концу работы над книгой я отчасти поняла, как люди попадают в ловушку и пытаются выжать максимум из невыгодной ситуации. Обе женщины любят своих дочерей с безграничной преданностью. Как сказала бы Дана, «такое поневоле будешь уважать».
Трудно сказать, потому что разные читатели задают разные вопросы. Меня удивило то, что обсуждение часто начиналось с того, что они говорили, какая из девушек им больше понравилась. Некоторые даже разделились на Команду Даны и Команду Шорисс. Но к концу обсуждения мне казалось, все понимали, что в этой истории нет победителей и проигравших в полном смысле слова. В конце концов, мы оставались открытыми для всех героев, даже для Джеймса, который причинил остальным столько боли.
Хотя на каждой новой встрече аудитория разная, некоторые вопросы повторяются раз за разом. Большинство читателей хотят узнать, много ли в этой истории автобиографических фактов. Когда пишешь мемуары, тебя зачастую стараются поймать на лжи, а когда пишешь роман, люди хотят поймать тебя на правде. На этот вопрос сложно ответить. Какая-то часть истории взята из моей жизни, но вся она полностью взята из сердца. Я пережила все до единой эмоции, которые описала на этих страницах.
Впервые этот термин применил читатель-мужчина. Он отправил мне письмо, в котором говорилось: «Пожалуй, я и сам – Серебряный воробей. Просто прежде не мог подобрать правильное название». Тайные дети встречаются куда чаще, чем принято думать. Когда я выступала на радио Эн-пи-ар, то была поражена, сколько слушателей со всей страны позвонили, чтобы рассказать историю, подобную «Серебряному воробью». Я написала роман, потому что прорабатывала чувства к моей семье, но, как часто бывает с книгами, оказалось, что это не только моя история. Она принадлежит всем.
Вопросы для обсуждения
1. Как говорит Дана, двоеженство «встречается на каждом шагу, и это удел не только сектантов, коммивояжеров или красивых социопатов, которым доверились отчаявшиеся женщины». Вы лично сталкивались с ситуацией тайного брака и тайных детей? Как все открылось и каким образом разрешилось?