Серебряный змей в корнях сосны

С такими загадочными словами она вышла, семеня ногами, непривычно скрытыми под пестрой тканью простого косодэ. Когда ее частые шаги стихли на первом этаже, Учида прямо спросил:

– Ты знаешь эту девушку?

– К сожалению, да. Хотя, возможно, именно сейчас и к счастью. – Хизаши сел и потрогал грудь. – Боюсь, если бы не она, тот черный оммёдзи уже нес бы благие вести нанимателям.

– Кто она такая? – все еще не понимал Юдай. – Она не может быть одной из нас.

– Верно. Она не оммёдзи, она итако.

Традиционно искусство оммёдо считалось уделом мужчин, а вот женщины чаще всего становились проводниками между живыми и мертвыми. Этот дар передавался внутри шаманских родов от матери к дочери, и, к сожалению, сопровождался потерей зрения. Обретая способность видеть мертвые души, эти несчастные теряли возможность видеть все остальное.

– Она не слепа, – заметил Учида.

– И это тоже правда. Считается, если дар итако достаточно силен, он не отбирает зрение. Про таких говорят, что они избраны богами.

– Или что вместо того, чтобы стать невестой бога, они становились невестой демона, – с улыбкой сказала Чиёко и вошла в комнату. – Не бойтесь меня обидеть, я знаю о слухах вокруг итако больше вашего.

Она пригласила к низкому столику, сама разлила чай по чашкам и подала гостям. Ее волосы, собранные у кончиков лентой, гладко блестели в тусклом свете, притягивая взгляд. Гораздо чаще Хизаши видел ее с тугим пучком.

– Пожалуйста, расскажите, что с Кентой, – сказала она. – Прошу вас!

– Прежде я хотел бы услышать, каким образом вы защитили нас от преследования, – возразил Учида, добровольно взявший на себя обязанность вести беседу, и Хизаши был ему благодарен.

Подбородок Чиёко дернулся, будто бы она собиралась по привычке дерзко вздернуть его, но справилась с собой и ниже склонила голову перед фусинцем.

– Я попросила духов скрыть все живое в этой комнате. Но не бойтесь, они уже ушли.

Брови Учиды дрогнули – мало кто спокойно относится к тому, что невидимые глазу юрэй касаются его, чтобы скрыть живую энергию своей, мертвой. Для нечистой на руку итако ничего не стоило привязать неспокойную душу к человеку и таким образом проклясть его на страдания и болезни. Но Чиёко не поступила бы так, как бы Хизаши к ней ни относился.

– Так что с Кентой?

Ее голос взволнованно дрожал. Хизаши почти позволил Юдаю ответить, но все же нашел в себе смелость сделать это самому.

– Долгая история. Самое главное, что тебе стоит узнать сразу, – он зябко повел плечами, – это…

Он замолчал и позволил хэби подняться из глубин его тесного хрупкого тела. Глаз вспыхнул жидким янтарем, зрачок сузился, и на мгновение комната предстала перед ним иной – серой, тусклой, смазанной, но при этом наполненной людьми, которых никто не видел. Они стояли за спиной полупрозрачной Чиёко, охраняли ее как драгоценность, хотя давно забыли лица своих родных. На теневой стороне все было наоборот – и живые люди там казались тенями самих себя, а мертвые, не нашедшие покоя, напитывались силой и выглядели почти настоящими.

Хизаши вернулся обратно, моргнул и увидел, как Чиёко в страхе отпрянула, оперлась на одну руку, а вторую выставила перед собой. Отчего-то стало обидно.

– Не надо так бояться, – фыркнул он и спрятал желтый глаз за длинной челкой. – Я сейчас меньшее из зол. А большее случилось с Кентой. Он… он пострадал из-за меня и, возможно, стал одержим демоническим мечом.

После третьего пересказа история уже так не ранила и укладывалась в несколько заготовленных фраз. Закончив их, Хизаши настороженно посмотрел на девушку. Как она поведет себя? Все-таки сейчас они с Юдаем в ее власти.

– Мы собираемся найти его и спасти.

Страх почти полностью ушел из глаз Чиёко, сменившись тревогой и беспокойством. Она села ровно и поймала взгляд Хизаши.

– Кента-кун знал… о тебе?

– Да.

– Он считал тебя другом, он бы никогда не причинил тебе вреда.

В воздухе повис невысказанный укор, ведь он, Хизаши, причинил Кенте вред, хотя тоже однажды, не заметив, начал считать его другом. Хизаши не привык извиняться и за случившееся собирался склониться только перед самим Кентой, но в этот миг ему вдруг показалось важным попросить прощения у Чиёко.

– Прости, – сказал он. Чиёко не отвела взгляд и, поднявшись с колен, твердо произнесла:

– Я иду с вами.

– Нет, – отрезал Учида. – Исключено. Это не женское дело.

– Я шаманка!

– Я не подвергну женщину опасности.

Чиёко вздернула подбородок.

– Не считайте себя сильнее меня, просто потому что вас учили в великих школах! Я Чиёко из рода Цубаса, итако, невеста ками Адзи-сики[61]. Мне нет нужды прятаться за мужскими спинами.

Учида немного растерялся, но и Чиёко замолчала, видимо, испуганная собственной горячностью. Наконец, паузу прервал Хизаши:

– Мы не знаем, куда пойдем, не знаем, что повстречаем в пути. Не хочу в его конце извиняться перед Кентой еще и за твою смерть.

Он поднялся, чувствуя, как сила возвращается в тело, и низко поклонился девушке.

– Спасибо за помощь и доброту, Чиёко из рода Цубаса. Да убережет тебя твой ками до нашего возвращения, если сможет.