Серебряный змей в корнях сосны – 2

Он подошел ближе и заглянул во тьму прохода. На неровных, грубо обработанных стенах плясали слабые отблески света. Пройдя чуть вперед, строго друг за другом – иначе бы не вышло из-за тесноты, – оказались в извилистом коридоре, вдоль него по обе стороны были установлены горящие свечи, оплывшие до середины. Именно их дрожащие всполохи рисовали на камне мерцающие узоры. Хизаши почти касался макушкой низкого свода, и это не прибавляло настроения. Он был самым высоким из их троицы, малость, но выше Учиды, и сейчас ему постоянно хотелось пригнуться. К тому же свечной чад в замкнутом пространстве тоннеля раздражал нос и горло, а заметный спуск в противовес недавнему подъему навевал ассоциации с дорогой в Ёми.

Хизаши там, признаться, не был, но слышал всякое.

– Почти пришли, – сказал Кента, и впрямь, только он договорил, как тоннель оборвался, вылившись в небольшую пещерку, так же освещенную множеством свечей. Отсюда вела куда-то деревянная дверь, а рядом с ней в глубокой арке помещен необычной формы камень, напоминающий сидящего на коленях человечка с лысой головой. Спина его была сгорблена будто в молитве, и деревянная табличка под ним гласила, что это ками-хранитель горячих источников Янаги – Идзуми-доно[60].

– Оригинально, – усмехнулся Хизаши, а Кента поклонился камню. Следом и фусинец повторил жест приветствия. – Не хотите спросить заодно, почему Идзуми-доно допустил распространение заразы на вверенной территории?

– Однажды ты договоришься до божьей кары, – сердито бросил ему Учида.

Куматани еще раз, видимо, на всякий случай, поклонился хранителю и повернулся к двери.

– Если Тору прав, то болезнь исходит отсюда. И не важно, какая у нее природа, войдя, мы подвергнем себя опасности. Вы оба это понимаете?

– Правильное и гармоничное течение ки защищает от большинства недугов, – сказал Учида.

– Хорошо быть оммёдзи, – подхватил Хизаши и первым коснулся пропитавшихся горячими парами досок. Кента только и успел положить свою ладонь на его, как петли скрипнули, и дверь отворилась вовнутрь. Затрепетали, пригибаясь, пламенные язычки свечей, нагретый жаркий воздух хлынул из проема, ероша волосы и щекоча кожу. Кента отдернул руку, а тут вклинился Учида, оказываясь впереди.

– Раздевалка, – озвучил он очевидное.

Это не было обособленным помещением: между устремленных ввысь каменных игл натянули ширму, а за ней оставили корзины для одежды, тазики с мыльными принадлежностями и полотенца. По другую сторону можно было смыть с себя грязь, а вот дальше начиналось самое интересное. На уровень ниже вели неровные каменные ступени и обрывались возле сложенной из булыжников невысокой ограды, за которой раскинулся огромный природный онсэн, прямо под полукруглым сводом естественной пещеры. От воды поднимались белесые клубы пара, оседая, они превращались в капли и стекали по стенам. В тишине раздавались редкие удары, с которыми влага падала в скопившиеся лужицы. В клубах пара загадочно мерцали огоньки фонарей, дававших мало света, но они хотя бы помогали не потеряться в подземном влажном мраке.

– Зловещее местечко, – присвистнул Хизаши.

– Да, что-то тут не так, – согласился Кента и подошел к ограждению вплотную. – Для начала убедимся, есть ли следы присутствия духов, демонов или ёкаев, а от этого уже будем отталкиваться.

Хизаши и Юдай отошли в сторону, пока Кента извлекал и активировал талисман обнаружения. Вспыхнув нейтральным белым светом, он вмиг рассыпался пеплом.

– Ничего? – удивился Кента и, кажется, расстроился.

Но Хизаши, напротив, сразу почувствовал, что дело плохо.

– Дай я, – сказал он и взял у него новый талисман. Влил свою ки и одновременно прислушался к ощущениям, которые твердили ему, что в этой пещере творились недобрые дела. Но глупая бумажка снова лишь бесполезно сгорела.

– Возможно, болезнь имеет обычное происхождение, – рассудил Учида. У него с собой готовых талисманов не было, поэтому он просто наблюдал.

– Мне почему-то кажется, что это не так, – все еще немного растерянно, но достаточно твердо возразил Кента.

– На основании чего?

– Ну… Я так чувствую.

Глаза Учиды изумленно расширились, и, опережая готовящуюся лекцию о работе оммёдзи, Хизаши вставил: «Я тоже», чем заслужил благодарный взгляд Кенты.

– Это глупо, – все-таки осудил Юдай. – Чувства – не аргумент. Пока мы тратим время тут, проверяя, кому что почувствовалось, в других местах действительно нужна помощь оммёдзи.

– Но ведь если мы просто соберемся и поедем дальше, даже не попробовав разобраться, разве мы не рискуем оставить этих людей в беде? – спросил Кента. – Тебе ли не знать, что не всякая правда раскрывается с первой попытки.

Хизаши буквально слышал, как за спокойными разумными словами натянутыми струнами звенело чувство вины – за тех, кто погиб во время последнего Парада ста духов. И самое страшное, что Хизаши тоже слышал в себе отголоски этих ноющих звуков. Он не хотел к ним прислушиваться, не хотел быть сопричастным чужой трагедии. Он ведь не один из них, не настоящий человек.

Совсем не человек.

– И что ты предлагаешь? – сдался Учида.