Серебряный змей в корнях сосны – 3

Дорога вильнула, погружаясь в рощицу, покрывающую вершину холма. Долина Хоси раскинулась по другую сторону от города, что обступил холм и забрался на него отдельно стоящими домиками крестьян. Наверху же были только деревья. Сорная трава уже почти скрыла дорогу от глаз, но она еще угадывалась. Кенте стоило отдохнуть, но он не мог позволить себе ни мига промедления. Сначала надо найти место, где они с Хизаши будут в безопасности, потом – исцелить его рану, потом… А потом надо…

Кента споткнулся, но на этот раз тело подвело, и он все-таки рухнул лицом вперед, а Мацумото распластался сверху. Его кровь впитывалась в ткань кимоно, такую же темно-красную. Она жгла кожу и даже глубже, обжигала душу кипятком. Он терял сознание и снова пытался подняться – вроде бы получалось, он не мог сказать наверняка, потому что в итоге открыл глаза в месте, которого прежде не видел. Пахло дымом от костра и едой, от ее запаха свело живот. Кента бы еще постарался какое-то время скрывать, что пришел в себя, но желудок выдал его громким урчанием, сразу напомнив о Мадоке.

– Как проголодался, – довольно протянул смутно знакомый голос. – Значит, жить будешь.

В руки сунули половину лепешки из рисовой муки, она была сухой и черствой, и все же Кента сглотнул слюну и накинулся на угощение даже прежде, чем рассмотрел благодетеля. Ощущать вкус, аромат, слышать звуки вокруг своими собственными ушами – он и не думал, что настолько соскучился по всему этому. Запивая лепешку простой холодной водой, он наслаждался ею, как иные наслаждаются сакэ, до головокружения и легкого звона в ушах. И только тогда Кента увидел человека перед собой достаточно ясно.

– Вот наши пути снова и пересеклись, мальчик, – обнажил в улыбке потемневшие от возраста зубы старьевщик Исао. – Хотя какой ты теперь мальчик. Юноша! Нет, мужчина.

– Исао-сан! – обрадовался Кента. – Неужели правды вы?

– Что, не похорошел я, а? – старик смешно приосанился, только позади него, у костра, стояла не объемная котомка, набитая всякой всячиной, что он собирал в одних местах и продавал в других, а целая телега. – Годы берут свое, мальчик, берут свое…

Морщин на его лице прибавилось, глаза помутнели, и старик щурился сильнее, будто пытался разглядеть что-то очень далеко от себя, хотя их с Кентой разделяло расстояние в пару локтей.

– А…

– Спит он, спит, не шуми, – жестом осадил его Исао. – Я, может, и древний никому не нужный старик, а кое-чего по мелочи умею. Не помрет твой друг, хотя уже давно должен бы. С такой дырой люди не выживают.

Кента насторожился, однако не увидел в лице Исао ничего, кроме спокойного участия. От него напряжение внутри как по волшебству развеялось, и весь Кента неловко обмяк, плечи ссутулились, в голове стало пусто, но неожиданно легко.

– Спасибо, что спасли нас.

– Ты сам себя спас и этого вытащил. Мое дело маленькое, – крякнул старик и потер поясницу. – Пришел мой черед угощать, а твой – развлекать беседой.

Кента кивнул, и все же прежде подошел к Хизаши. Он лежал на ветхом тонком одеяле, лицо серое, но пульс ровный, а под разорванным и распахнутым кимоно тело стягивали узкие лоскуты. Крови больше не было, хотя ею все еще пахло.

– Прости, – шепотом извинился Кента. – Со мной ты слишком часто оказываешься таким.

Исао разделил пищу на троих, одну часть оставили на случай, если Хизаши скоро очнется, и Кента сел так, чтобы сразу это заметить. Костер был небольшим, и он подтащил одеяло поближе к огню, ведь Хизаши любит его живое тепло.

– Ваше предсказание сбылось, – перво-наперво сообщил Кента. – «Под одним зонтом в дождь месяца хризантем. Горькая сладость». Три года назад в начале нагатсуки я встретил… человека на пути в Кёкан. Совершенно необычного человека.

– Но на тебе одежда не Кёкан.

– Так и есть. В тот раз мне не удалось найти дорогу в школу Сопереживания. Я винил себя, считал недостойным стать ее учеником. И все же однажды понял, что дело было не во мне. Тот, кого я повстречал, не являлся человеком, но стремился попасть в Дзисин как один из новых адептов. – Кента впервые, если не считать матери, так откровенно рассказывал всю историю. Наверное, ему давно надо было облегчить душу. – Я не видел дурного в том, чтобы стать его пропуском в Дзисин, возможно, поначалу я просто не до конца понимал, какие для такой странной цели могли быть причины. А потом стал все чаще задумываться: ведь он лжет мне, я знаю о нем правду, но он продолжает скрывать ее от меня.

– И ты возненавидел его за это?

– Нет, – вздохнул Кента и пошевелил палкой прогоревшие сучья, осыпавшиеся серой золой. – Потому что на самом деле если бы я возненавидел его за ложь, то должен был возненавидеть и себя. Ведь и я лжец. Называл другом, а сам… Сам скрывал такие страшные вещи.

Исао потянулся и похлопал его по плечу.

– Разве не все люди скрывают хотя бы что-то от других?