Серебро и золото

Среди ряда патронимов, титулов и владетельных имен, которыми по праву рождения именовалась графиня Скулнскорх, затесалась и "фамилия" Кейн. На самом деле это было название маленького поместья, спрятавшегося в уютной долине среди покрытых снегами вершин западных Альп. Старый священник, служивший уже почти полстолетия в поместье Кейн, почитал себя не столько слугой бога, сколько подданным эдле Елизаветы фон Кейн, поэтому и не странно, что его не пришлось просить дважды. Его вообще не пришлось просить. Пастору просто сказали, что от него требуется, и он незамедлительно выдал необходимую для муниципальных властей – то есть, для отдела народного просвещения столичного муниципалитета – справку о том, что четырнадцать лет назад в деревушке Верхний Кейн у Леопольда и Карлы Кейнов родились дети: сын – Ловис и дочь – Лиза. То, что ни Леопольда, ни Карлы никогда не существовало и в помине, а фамилию Кейн по правилам следовало писать с приставкой "фон" или "де", никого, в сущности, не должно было интересовать, как и то, являются ли Людо и Лиза братом и сестрой. Очень удобным оказалось и то, что в Академии мэтра Бранциони учились только школьники старших классов: с девятого по двенадцатый. Вот в первый, то есть, девятый класс Академии и поступили Ловис и Лиза Кейн. Для этого, к слову, Елизавета несколько "подросла", прибавив себе целый год, а Людо, напротив, пришлось несколько "помолодеть". Теоретически, им необходимо было так же выдержать вступительный экзамен, но за них поручился кто-то из уважаемых профессоров столичного университета, и доктор Бранциони счел за лучшее, удовлетвориться этой рекомендацией, чтобы не нажить себе, не дай Бог, врагов в академической среде.

Первый школьный день вполне удался. Погода стояла теплая и ясная, ярко светило солнце, благоухали созревающими плодами фруктовые деревья. Оттого, быть может, и узкие кривые улочки старого города казались этим утром не столько мрачными, сколько живописными. И замкообразное здание "Академии Луки Бранциони" представлялось примечательным и достойным внимательного изучения, как памятник эпохи раннего возрождения или позднего средневековья, что, как утверждают некоторые знатоки, в сущности, одно и то же.

Феликс – старый шофер баронессы Икьхгорн, довез Людо и Елизавету до самых ворот школы, и, более того, не сдвинулся с места, пока они не пересекли линию высокой, чугунного литья, ограды. Он дождался прощального взмаха тонкой руки "молодой графини", просигналил в ответ клаксоном и только после этого неторопливо тронул с места тяжелый темно-бордовый "Майбах" старой госпожи.

– Ну, вот мы и в школе, – с оттенком облегчения в голосе сказала Елизавета и с любопытством, впрочем, искусно укрытым под маской "улыбчивой бесстрастности", принялась рассматривать людей и предметы, попадавшиеся ей на глаза.

– Новенькие? – спросил, возникая прямо на их пути, высокий юноша, внешний вид которого демонстрировал преувеличенно педантичное отношение к деталям.

Елизавета решила, что молодой человек скорее красив, чем симпатичен, и слишком ухожен для того, чтобы выглядеть естественным.

– А вы, сударь, старожил? – вопросом на вопрос ответил Людо. – Меня зовут Ловис Кейн, мою сестру – Лиза. Как прикажете обращаться к вам?

– Значит, Лютц и Цисси[2]! – одними губами улыбнулся юноша. – Я Томас Тиц!

– Очень приятно, Дамаль! – протянул руку Людо. – Лиза, – обернулся он к Елизавете, едва пожав руку опешившего от такой наглости, Тома. – Позволь представить тебе Дамаля. Но ты, если хочешь, можешь называть его просто Дама[3].

– Э… – выдавил из себя Томас.

– Очень приятно! – лучезарно улыбнулась Елизавета, добивая поверженного противника.

Всякий, кто мог рискнуть покуситься на честь и достоинство ее господина и супруга, был достоин, как минимум, смерти. Что же касается насмешки, в ее глазах это и не кара вовсе, а одно баловство. Но… за подчеркнуто холодной, доведенной до совершенства оболочкой нового знакомца, скрывался, как ей вдруг показалось, не враг, а одинокий и крайне ранимый человек.

– Глупо вышло, – в серых глазах Томаса появилось живое выражение, и было оно отнюдь не радостным. – Я не хотел вас обидеть.

– Мы тоже, – кивнул Людо. – Если хочешь, зови меня Лютцем.

– Спасибо, Лютц, – неуверенно улыбнулся юноша. – Тогда, и вы зовите меня Дамаль, я не возражаю. Так звала меня бабушка…

– Но не смей называть меня Цисси! – потребовала Елизавета.