Серебром и солнцем (СИ)

Комната оказалась пустой, но в коридоре Дара уловила движение и ринулась туда. Ловкая чёрная тень, изящная, как все куклы, бежала к выходу, но, прежде чем охотница успела пустить стрелу, исчезла, точно провалилась сквозь землю. Подбежав, Дара поняла: carere morte cкрылся в подвальных помещениях - в полу перед входной дверью обнаружилась квадратная дыра, пахнущая сыростью и землёй. Дара остановилась над ней.

- Вы осмотрите дом, а я за ним, - сказала она сопровождавшим и зажгла свой факел от факела младшего из отряда.

- Это может быть ловушка, - отозвался тот.

Дара не ответила. Села, нащупала ногами деревянную лестницу и быстро скользнула вниз, во тьму. Ловушки она не боялась. Куклы слабы, драться с ними – всё равно, что с марионетками на ниточках. С двигающимися мертвецами легко справлялись даже новички. Случаи убийства куклами охотников за всю историю ордена можно было пересчитать по пальцам, и всё это было либо следствие предательства, либо очень тяжёлое ранение, лишившее охотника защиты.

Внизу оказалось помещение с низким потолком, обычное хранилище припасов, вот только полки были пусты. Дара поочерёдно осветила факелом стены и скоро отыскала путь, которым ушла кукла. Чёрная, круглая дыра в рост взрослого мужчины. Этот тоннель могла вести куда угодно, на край света… но она бесстрашно ступила в него.

Дара давно ничего не боялась. Со смерти сестры. Та бредила бессмертием, наверное, с совершеннолетия и на очередном Балу Карды добилась своего. На следующий же день её убили. Дара, подозревающая неладное, поделилась сомнениями со слугой... и тем же вечером разъярённая толпа ворвалась в дом Меренсов. Новообращённая вампирша была разорвана в клочья на глазах матери и сестры. Софию еще можно было спасти, исцелив, но Дару никто не стал слушать. Люди были злы, но в подлинно-вампирские дома: Вако, Митто – идти боялись и решили выместить свою ненависть на юном, ещё никого не обидевшем создании.

Свет факела выхватил из темноты тоннеля невысокую фигурку и Дара нервно дёрнула факел в сторону. Ей пригрезилась убитая сестра. Это было страшно, но это было также невозможно. Дара опустила факел и остановилась, чтобы перевести дух: сердце бешено билось где-то в горле.

Холодная рука мертвеца вырвала из её руки факел. Дара сделала выпад мечом, но промахнулась. Кукла подняла огонь выше, осветив своё лицо. Это была София!

Знакомое белое платье: в нём девушка танцевала на своём последнем балу, узкие кисти рук закрыты кружевными перчатками, на шее украшение из тех же кружев, плотно прилегающее к коже. Сестра улыбалась. Она не изменилась за годы, как и должно вампирше. Рядом с ней Дара почти физически ощущала тяжесть всех прошедших с момента гибели Софии лет. Теперь она была старшей сестрой.

- Софи, - прошептала она. Дара всё силилась понять, что это: розыгрыш кукловода и просто похожая кукла или, действительно, сестра-вампирша. Она почти забыла лицо Софии, а сохранившиеся фотографии и один портрет уже не вызывали в памяти живой образ сестры. Но сейчас узнавала Софию: по улыбке, по повадкам, по тому, как она держала факел.

- Ты же мертва, Софи…

- Нас убивает только ритуал, сестрёнка, а мечи бессильны, – факел в руке вампирши дрогнул, и Дара, воспользовавшись мгновением, тихонько огляделась по сторонам, ища кукол, подкрадывающихся к ним. Но тоннель был пуст: только они двое.

- Я помню, твою голову раскололи, как орех. Пол гостиной был забрызган твоими мозгами, Софи. Ты мертва: и как человек, и как carere morte.

- Либитина спасла меня, - вампирша снова улыбнулась. – Но – да, какое-то время я была… почти мертва. Я была почти ничем. Я грезила не об этом, Дара! Полёт на свободных широких крыльях над спящим городом, танец Солнца и Луны в чертогах бессмертных богов, вольные игры дикарей в столице – где всё это, Дара?! Я была в земле, смешивалась с землёй, проклятая живая земля проникала в мои раны, я переставала чувствовать себя. Я больше не была единым телом. Днём яркое солнце Сальтуса жгло мои кости. Я была в шаге от ничто – и даже не могла в него провалиться, чтобы прекратить страшную вечность. Это пытка, ужасней которой нет ничего! Либитина собирала меня, сшивала, как растерзанного тряпичного человечка…

- Зачем?! -

Дара пригляделась к сестре, и едва сдержала крик ужаса и омерзения. Она помнила Софи смертной, помнила и растерзанное на части тело, и страшный мешок, который тащили к выходу. Но то, что стояло сейчас перед ней, было какой-то другой Софи. Дара ясно видела, что перчатки, закрытые плечики платья, украшение на шее сестра носит недаром: скрывает страшные швы. Они ясно представлялись – узкие, чёрные, края сшиты толстой суровой ниткой… Сестра была как кукла, которую растерзали и которую потом долго восстанавливал мастер. Вроде бы прежняя красота, но это, скорее, умело скрытое уродство.