Серебром и солнцем (СИ)

Дара не могла сделать ни шага к любимому, но такому далёкому. Эта странная пара – охотник и вампирша – не знали, как они красивы вместе. Каждое их общее движение, запечатлённое в красках или камне, стало бы олицетворением любви. И Дара молчала, созерцая эту невидимую никому более любовь, и боялась разрушить её. Она боялась, что, встав между ними, заместив собой Миру, она разрушит это удивительное волшебство. Новая пара будет уже не воплощённой любовью, а олицетворением тоски и разочарования: когда она смотрит только на него, а он глядит куда-то вдаль, над её головой, и они разъединены, хотя вместе…

От печального самосозерцания охотницу отвлек резкий смех carere morte. Хохотала кукла Нефандуса, смело глядя в лицо Карлу. Дара нахмурилась: этот смех был очень похож на смех Миры. Теперь и движения, и повадки, и усмешка-оскал марионетки были, как у Вако.

- Печальное детство, трагедию безумной матери ты закрыл для себя, я понял это. Чем же тебя пронять? – отсмеявшись, промолвила кукла. – Ты честолюбив, как твой великий предок, Хортор! И ты, также как он, увлекаешься… слишком увлекаешься, ступив на путь властителя. Ты ещё помнишь свою вампирку? Как она? За её тень ты всё ещё сражаешься, или уже за звание главы охотников?

Карл молчал. Дару взволновал неожиданный поворот беседы, она даже отложила блокнот. Она ждала, что охотник отрубит голову марионетке, следуя совету из собственноручно же написанной инструкции. Но Карл почему-то медлил.

- Следуй за своей вампиркой, пади, защищая её, и, может быть, она сделает вторую куклу, в память о тебе. Кстати, к тебе в гости скоро нагрянет первая, Винсент. Я могу предложить отличный выход: уговори его сдаться и убить себя! Это легко сделать. Пусть вампирка будет только твоей! Сама она не откажется от куклы. Девочка! Не наигралась в игрушки! О, я вижу, эти мысли уже приходили тебе в голову…

Карл ничего не сказал, но лицо его дрогнуло, и Нефандус это заметил.

- Ты нравишься мне всё больше, Карл Хортор! Тебя многие боятся, а вот кого боишься ты? …Кого? …Чего?. – крикнул Кукловод, помолчал, будто прислушиваясь, и вновь захохотал: - О, я не верю! Ты боишься… быть отвергнутым ею?..

Охотник очнулся.

- Разговор закончен, Нефандус, - холодно сказал он. Краткое движение, сверкание серебра – и голова куклы покатилась под стол в центре комнаты. Карл оглянулся на Дару, и та опустила глаза, запоздало поняв, что услышала много лишнего.

- У Нефандуса своеобразные шутки, – тихо сказала она.

- Я заметил, - жестко бросил Карл, но тут же смягчился: - Иди, поспи. Впереди тяжёлые ночи.

- Встреча с Софи… Думаешь, я усну после такого?!

Карл вновь глянул на неё и – о чудо! – подошёл ближе, ласково коснулся щеки, опять заставляя поднять глаза.

- Дара Меренс беспробудно спала весь день после встречи со стаей волков Либитины, также сладко эта стальная леди уснула после победы над чудовищем Нефандуса, сшитым из нескольких мёртвых тел. Она спокойно уснёт и сейчас, я уверен.

Дара согласно улыбнулась, и довольный собой охотник кликнул двоих убрать тело куклы, а сам занялся трофейными картами Нефандуса, обнаруженными в деревенской церкви. Продолжить беседу было нечем, и она тихонько направилась в соседнюю комнату.

Комнатку, где она устроилась отдохнуть, и соседнюю, где Карл изучал карты Нефандуса, разделяла только занавеска, и Дара позволила себе не задёргивать её до конца. Она устроилась на небольшой тахте, головой к полоске света, падающей из приоткрытой занавеси. Отсюда была видна часть соседней комнаты: край стола, на котором охотник развернул карты, стул, заваленный другими картами, пока сложенными. Дара делала вид, что дремлет, но исподтишка следила за Карлом. Потом даже села на кушетке, так, что её платье попало в полосу света. Быть застигнутой за подглядыванием она не боялась. Охотника чрезвычайно заинтересовали карты Нефандуса, он составил на стол все светильники, бывшие в доме, и жадно впился глазами в чертежи. В сторону комнаты Дары он ни разу не посмотрел. Он переходил от одного края стола к другому, ведя пальцем по расстеленному листу старинной бумаги, губы мужчины беззвучно шевелились. Дара не пыталась расслышать, что он говорит сам себе, она любовалась формой этих губ, всегда хранящих тень улыбки.