Середина Жизни

Конечно – даже более чем. Ведь для меня – совсем не важен путь; я привык всё время двигаться к цели.

Они посадили меня в свой автомобиль. И стоило только задней двери захлопнуться – как машина сорвалась с места и повезла меня в сторону Унтер ден Линден – в самое сердце Берлина.

И я увидел город, от одного взгляда на который захватывает дух и останавливается слабое к чудесам сердце советского человека. Этот город – сохранил своё величие; пусть и вечно ищущие драки люди разделили его на две части. Та часть Берлина, которую мне посчастливилось увидеть – заставила меня испытать эмоции, по силе равные встречи с новым миром. И это – действительно был новый мир – в нём было больше красоты и свободы, в чём мне ещё предстояло убедиться.

В кафе на Унтер лен Линден: подавали колбасу с тушёной квашеной капустой, а на закуску – колбасный салат; а на десерт – колбасный пирог. Этих блюд хватило бы на десятерых; но после советских молочных колбас – о таком немецком великолепии я мог только мечтать.

В Берлине, к сожалению, мы надолго не задержались – они везли меня к себе домой – в милый маленький Дрезден. И с тяжестью в сердце: мне вскоре пришлось распрощаться с первой европейской столицей, которую я увидел – и направиться навстречу настоящей Германии.

И хоть эта страна оставалась социалистической – немцам удалось добиться намного большего, чем нам. Их маленькие города сверкали чистотой, а в лицах каждого прохожего – можно было прочесть безмятежное благополучие, на которое в Союзе было трудно наткнуться. Уже в те годы становилось неясным: кто кого победил в войне, после которой прошло всего сорок лет?! Они тоже не были богаты – многие были по немецким понятиям столь же бедны, что и мы. Но даже в их бедности – был слышен запах европейского благородства. Бедность, как и любая геометрическая фигура – имеет разные углы; про бедность можно говорить как о пятиугольнике: американская, европейская, азиатская, африканская и советская бедности. Ни одну из них нельзя назвать счастьем; но некоторые – настоящие бедствия.

В Дрезден мы прибыли к вечеру; и не стали сразу после дороги рваться гулять по городу – а сразу направились в сторону их квартиры на самом краю города – готовиться к завтрашнему и грядущими за ним днями.

Утром: я был предоставлен самому себе и счастлив, как никогда. И первым делом решил направиться туда, куда люди на всей планете стремятся попасть поутру. Там: я снова был шокирован истинно немецкой и европейской красотой.

Ещё когда мы были в Москве и Ленинграде: мою немецкую подругу больше всего поражала грязь и полное отсутствие комфорта в советских туалетах. На все её комментарии – я мог только улыбаться и говорить: «Да нормальные туалеты». Но теперь: я понял наконец, почему ей так были противны наши кабинки счастья.

Этот унитаз, стоящий в ванной у самой обыкновенной немецкой семьи – был достоин императоров и генсеков; ничего более красивого и приятного на вид, запах и ощущение – я не встречал на своём долгом пути, где имел возможность встретиться более чем с тысячью унитазов.

Когда я вышел оттуда: я улыбался; никогда прежде после акта дефекации мне не приходилось чувствовать себя более лёгким и свежим. Кажется, я нашёл свою немецкую любовь. И как я только смогу вернуться обратно к старым и грязным советским кабинкам счастья?! Даже счастьем – невозможно было это назвать.

Своим свободным временем я воспользовался в первую очередь для того, чтобы посетить Дрезденскую галерею. А затем: съесть колбаску и направиться на рок-концерт, афиши которого висели по всему городу.

Именно тогда я впервые встретился с этими «западными чудовищами»: скинхедами и панкам, о которых, с первого взгляда, у меня сложилось довольно приятное впечатление. Несмотря на истинно чудовищный вид панков и злобные гримасы скинхедов – на их концерте, где я, безусловно, в своей рядовой советской одежде – был самым странным субъектом – всё находилось в незыблемой гармонии, упорядоченной тайны и незримой культуры. Представить себе беспричинные дикарства и поведение, выходящее за рамки морали – было просто невозможно.

Нет, конечно же, они не чай с лимоном пили, слушая своих любимых музыкантов. И всё же, не смотря на их хаотичные пляски – мне сразу стало ясно, что каждый из них подчиняется рамкам, установленным их культурой (субкультурой, если угодно). И этот факт – открыл для меня глаза на многие вещи, которые любому европейцу показались бы очевидными; но необозримо далёкими от понимания человека, не привыкшего к путешествиям за границы советских реалий.