Серьезное и смешное

Но книга Алексея Григорьевича Алексеева — это не только рассказы конферансье о себе и своем искусстве. Это воспоминания о выдающихся деятелях театра его времени, это их литературные портреты, где автор очень верно, как знаток, рассказывает о тех, кого он видел на сцене за свой довольно долгий век.

О замечательном русском актере Владимире Николаевиче Давыдове Алексей Григорьевич Алексеев рассказывает как наблюдательный критик, театровед, тонко чувствующий сатиру, юмор в игре актера. Он восхищается искусством Давыдова в классической комедии «Свадьба Кречинского», в старинных водевилях и, наконец, просто в исполнении куплетов. И читателю будет ясно, почему так любили и ценили игру Давыдова современники.

О Владимире Хенкине, блестящем актере и исполнителе комических сценок, Алексеев рассказывает так, что становится понятным, почему Хенкин был любимцем самых широких кругов зрителей, в чем заключалось неповторимое своеобразие игры этого выдающегося актера.

В книге Алексеева проходит целая галерея актрис, актеров, певиц, которых уже нет среди нас, — Н. П. Смирнов-Сокольский, М. Н. Гаркави, артисты оперетты М. И. Днепров, В. С. Володин. В то же время Алексей Григорьевич Алексеев рассказывает увлекательно и интересно о писателе А. И. Куприне, о юмористе, редакторе журнала «Сатирикон» Аркадии Аверченко.

Владимир Маяковский доброжелательно относился к Алексееву и любил его общество. И читатель понимает, как тяжело прочувствовал Алексеев вместе со всеми нами трагическую смерть поэта.

Если о каждом значительном явлении в театре, об актерах и литераторах автор пишет с теплотой и уважительно, то он находит резкие слова осуждения, даже презрения, когда пишет о либеральном журналисте Владимире Азове, который в годы революции превратился в злопыхателя и спекулянта. И это несмотря на замечание в одной из глав книги, где Алексеев пишет: «…мы умели не бить, а царапать, не издеваться, а посмеиваться, не ненавидеть, а брезгливо отходить в сторону».

Познакомившись с книгой Алексеева, читатель отдаст должное автору, который, пройдя через испытания и искушения дореволюционного времени, нашел свое место в нашу эпоху и талантливо работал в своем жанре искусства, доставляющем веселье и радость нашим зрителям.

Последняя глава книги обращена к молодым исполнителям, к тем, кто без заранее написанного текста выходит на эстраду и рассказывает зрителю, что его ожидает сегодня в концерте, к тем, кто является представителем неумирающего жанра конферанса на профессиональной эстраде или в художественной самодеятельности. Эти советы ветерана заботливы, трогательны, и они несомненно принесут пользу.

Лев Никулин

Май 1966 г.

Дорогой сестре,

заслуженному деятелю науки

Раисе Григорьевне Лемберг,

с любовью посвящаю этот рассказ

о моей жизни.

О СЕБЕ

писать всегда трудно… И я советовался с друзьями, со знакомыми.

Одни говорили: «Вот вы пишете о таких-то и таких-то, а где вы, вы сами? Маловато о себе».

И я вписывал.

Другие ехидно улыбались: «Многовато о себе пишете».

И я вымарывал.

Как же быть? Ведь эта книжка действительно не история оперы, оперетты или эстрады, а рассказ о том, как я работал в этих жанрах. Но это и не автобиография, не рассказ обо мне, а рассказ о тех, с кем я работал.

Так как же быть? Не знаю…

Если здесь недостаточно написано про других, виноваты вторые, если же кое-где «я» вылезает на первый план, виноваты первые…

А я? Я про других писать побольше не мог: не позволял заранее определенный размер книги; а про себя поменьше — так ведь трудно же кромсать самого себя, вырезать куски из себя… Больно!

Так что уж простите…

Постскриптум

Так я писал, перечитывая и обдумывая рукопись первого издания этой книги. Теперь, когда я обдумывал и перечитывал третье, «дополненное» издание, я увидел, что в этом «дополненном» действительно многовато обо мне, слишком часто для записок обыкновенного человека встречается «я»… «я»… «я»…

Уже взял карандаш, чтобы вымарать, и вдруг вспомнил: Анатоль Франс! «По поводу дневника Гонкуров». «Я не думаю, что только люди исключительные имеют право рассказывать о себе. Напротив, я полагаю, что очень интересно, когда это делают простые смертные».

Проверил, поверил… положил карандаш.

ГЛАВА 1 ПЕРВЫЕ ШАГИ

Я иногда спрашиваю молодых, да и не совсем молодых артистов: «Очень волнуетесь перед выходом?» «А из-за чего волноваться?» — порой отвечают мне.

А я вот уже более шестидесяти лет волнуюсь…

Гимназические и студенческие годы мои прошли в Одессе.

Играл я в любительских спектаклях еще гимназистом, а в том, что буду артистом, не сомневался лет с десяти: я тогда продал своей младшей сестре право посещать все мои будущие концерты и спектакли. Продал, кажется, за халву… Лет с пятнадцати мы с братом Сашей — он старше на год — на гимназических вечеринках «представляли оперу», да еще итальянскую!