Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока

Как-то в «Сайгоне» Аркадий Драгомощенко подружился с музыкантами группы «Санкт-Петербург» и их лидером Владимиром Рекшаном. В 1972 году это был один из первых ленинградских ансамблей, исполнявших рок-н-ролл на русском языке. Нечастые концерты в Академии художеств им. Репина сопровождались невиданным ажиотажем — желающие попасть на выступления били стекла и залезали в спортзал по пожарной лестнице через крышу.

Курёхин старался не пропускать подобные акции. Ему нравился командирский статус Рекшана, нравилась алогичная манера игры барабанщика Николая Корзинина, который делал немыслимые брейки, растягивал их и заканчивал во время следующей фразы. Несложно догадаться, что клавишнику относительно скромного «Поста» тоже хотелось принять участие в подобном мероприятии. И вскоре такая возможность ему представилась.

Драгомощенко договорился с директором Дома культуры в поселке Тайцы, чтобы провести там подпольный концерт. Хедлайнером был «Санкт-Петербург», а на разогреве выступали группы «Генерал Бас» и «Пост». Вся питерская богема приехала в Гатчину посмотреть на «Санкт-Петербург», но зрители не могли не обратить внимания на молодого клавишника «Поста», который, одетый в розовую рубашку и джинсы с бахромой, буквально блистал в этот вечер. И неудивительно, что вскоре Корзинин пригласил Курёхина выступать в своем новом ансамбле.

Собранный на осколках «Санкт-Петербурга» «Большой железный колокол» выглядел настоящей супергруппой. Корзинин, одетый в фирменные американские джинсы с нашитой красной звездой, исполнял песни на стихи Драгомощенко. На скрипке играл будущий музыкант «ДДТ» Никита Зайцев, на барабанах — будущий музыкант «Аквариума» Майкл Кордюков, на басу — Виктор Ковалев из «Санкт-Петербурга». И, наконец, на клавишах — Сергей Курёхин.

«Нам нужен был клавишник, — рассказывал мне спустя много лет Корзинин. — Потому что я из барабанщика превратился в балбеса, который бил ритм на гитаре. Мы играли мои композиции, а музыку надо было украшать. И появился Серега, который как губка с ходу впитывал всё новое. Играл легко и непринужденно, прямо поливая мелодию за мелодией. Ему не очень интересно было с нами репетировать, потому что он сразу понимал, что нужно делать. Он был человек полета. Он развивался и не мог остановиться. Он уже тогда был как комета!»

20 января 1974 года Курёхин выступил на первом в своей жизни рок-фестивале. В тот день в ДК им. Орджоникидзе играли «Мифы», «Большой железный колокол», «Земляне», «Санкт-Петербург» и «Аргонавты». Среди зрителей в крохотном зальчике находились юные Борис Гребенщиков, Сева Гаккель, Дюша Романов, Володя Козлов, а в членах жюри числились джазовый критик Владимир Фейертаг и художественный руководитель «Поющих гитар» Анатолий Васильев.

«Большой железный колокол» вышел на сцену, почти не отстраиваясь. Быстро «воткнулись» — и погнали. «Как песня-то называется?» — задиристо крикнул кто-то из зала. «А вы сами должны знать!» — парировал Корзинин. И все вокруг рассмеялись.

Буквально с первых аккордов от музыкантов пошел дикий драйв, который усиливали синтезаторные атаки одолженного у «Землян» «Матадора». Одетый в милитаристский френч и странную шапку 19-летний Сергей наяривал на электрооргане так, словно это был его последний концерт. Слов не разобрать, звук доносится как из глубокого колодца, клавиши визжат, словно маралы на случке, но, без сомнения, это был настоящий прогрессив-рок.

Неудивительно, что после такого эмоционального выступления музыканты просто не могли остаться незамеченными. Вскоре «Большой железный колокол» стал одной из популярнейших рок-групп Ленинграда. Курёхин сыграл в составе «БЖК» несколько концертов, но через год этот перспективный альянс распался. «Я расстался с Корзининым по причинам, о которых не хотелось бы говорить», — признавался Сергей спустя два десятка лет.

В то время Курёхин жадно хватался за любые проекты, от поэтических до театральных, от концертов импровизационной музыки до фестивалей Коли Васина, посвященных The Beatles. Кроме того, Сергей стал регулярно наведываться в театральную студию «Радуга» к своему родственнику Эрику Горошевскому.

«Эта студия была сложным явлением, — рассуждал впоследствии Драгомощенко, — потому что Горошевский был человеком с совершенно пагубной одержимостью театром! Он учился у Товстоногова и постоянно кипел идеями. Но странное звено между реализацией проектов и этими затеями иногда как бы рвалось. Горошевский любил репетировать, а не выпускать спектакли. Тем не менее Эрик обладал удивительным качеством привлекать к себе молодежь и вести ее за собой. В каком-то смысле это была секта».

Примечательно, что в театре Горошевского оттачивал актерское мастерство весь костяк раннего «Аквариума»: Борис Гребенщиков, Дюша Романов, Сева Гаккель, Александр «Фагот» Александров, Анатолий Гуницкий, Владимир Болучевский. Туда же ходили Владимир Диканский, Сергей Берзин, Сергей Свешников и, собственно, сам Курёхин.