Сергей Николаевич Булгаков

Проблема детерминизма у Булгакова и в современной философии науки. Предварим рассмотрение этой проблемы выяснением взглядов философа на детерминизм вообще. Удивительную современность идей Булгакова и поставленных им проблем можно проиллюстрировать недавно опубликованной статьей В. Г. Горохова «Трансформация понятия “машина” в нанотехнологии», где автор приводит размышления философа о разных онтологиях организма и механизма. И если у Булгакова речь идет о том, что «расширяющееся познание природы как механизма есть лишь подготовка к овладению ею как организмом», то современный философ, уточняя и развивая эту мысль, пишет, что тот же процесс – постепенного «переваривания» искусственного в естественное – может происходить и на наноуровне. Горохов поддерживает Булгакова в том, что «наука дробит жизнь, разлагая действительность на отдельные части, из которых она затем складывает свой механизм, а схему этого механизма в системе понятий она и дает в своих учениях», но вместе с тем он несколько иначе оценивает само понимание понятия «механизм» сегодня. Это представляется важным не только для дискуссии с Булгаковым, но, главное, в переосмыслении и расширении содержания этого понятия, его применения для современной науки и культуры, где оно по-прежнему присутствует в полной мере. Современный философ говорит о «множестве примеров успешного применения механистической методологии для объяснения природных явлений», например, в биологии «саморегулирующиеся гомеостатические устройства», организм как особого рода автомат в кибернетике, на этой основе понятие машины развивается также в современной нанотехнологии и многие другие[566].

В каких смыслах Булгаков применяет понятия «механизм» и «механистический» – вопрос, требующий специального исследования, но в первом приближении можно сказать, что, с одной стороны, он понимает «механистический» в традиционном для эпохи Ньютона смысле, и именно за это он критикует науку, ограничивая ее возможности и имея перед собой все-таки образ классической науки[567]. С другой стороны, размышления В. Г. Горохова помогают понять, что и у Булгакова есть более широкое и глубокое понимание механизма и механического, особенно при рассмотрении проблемы социального детерминизма. В применении к науке он часто, по-видимому, под механическим мировоззрением понимает не только его прямой смысл, но рассудочность, инструментальную рациональность, построение абстрактных – знаковых и математических – моделей. Он ссылается на известное выражение Дюбуа-Реймона о том, что мир может быть изображен «одной огромной системой дифференциальных уравнений, одной математической формулой», и далее пишет, что «эту же мысль, даже в применении к человеческим деяниям, высказывает Кант; она лежит в основе социологического детерминизма; ее же в наиболее радикальной форме высказывает Лаплас, а позднее Гексли»[568].

Наконец, Булгаков и впрямую определяет свое отношение к «катехизису метафизики научного рационализма». «Просветительство» прокладывает путь для научного рационализма, известные философы и ученые – все «носители научного рационализма. Он составляет духовную атмосферу нашего времени, им мы дышим незаметно для себя, в нем исчезает чувство тайны и глубинности бытия, гаснет мистика и религия. С плоской насмешкой Мефистофель, дух научного рационализма, подает таблицу логарифмов, и злорадно наблюдает, как Божий мир перемалывается на этой мельнице»[569]. И отсюда «злосчастное порождение века рационализма» – «научная философия», претендующая на решение всех сверхнаучных и вненаучных вопросов.

Булгакова особенно беспокоит то, что сами представители науки впадают в заблуждение, «действительность в том виде, как она доступна науке, приравнивают действительности вообще. научной методике придается онтологическое значение. Создается и крепнет таким образом предрассудок, будто научное отношение к действительности и есть самое глубокое и подлинное, причем совершенно забывается о преднамеренной ограниченности науки»[570]. Это присуще не только наивному реализму ученых, но и позитивизму как «наивной философии чистого объекта, познаваемого (неизвестно кем и как) в науке», и здесь он вновь напоминает об активной, деятельной, волевой роли субъекта, которую не учитывают позитивисты, тем самым оказываясь на позициях механистического детерминизма, которому «нередко придается онтологическое истолкование».