Сергей Павлов, Владимир Щербаков. Лунная радуга. Чаша бурь

— Мог бы. Но не прежде, чем получу от вас твердые гарантии, что на этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.

— Увы, Кизимов, мы не готовы дать вам такие гарантии.

— В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию «черных следов».

— Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?

— Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повод усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан планеты.

— До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.

— Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый совет?

— Я весь внимание.

— Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня... Этот «след» никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только бессмысленно, но и жестоко. Будьте здоровы, инспектор!

Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев щеку рукой, и глаза его были на редкость задумчивы.

Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы отправлены на обработку в аналитический цех.

После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.

— Парни,— сказал он,— вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.

Фрэнк поднялся вместе с ребятами.

— Все, кроме Полинга,— добавил шеф.— В названный час сбор в этом холле.

Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя за столом, смотрел им вслед. Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф. Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с молочным коктейлем, и было заметно, что навязанный ему кем-то стакан он держит просто из вежливости. Фрэнк подпер голову кулаками и уставился на футляр с ореховой тростью. Ему хотелось пощупать загадочное изделие Нортона, но открыть футляр он почему-то не решался.

Никольский подступил к окну вплотную. С высоты семнадцатого этажа были видны многоцветные автострады, маленькое озерко в бетонных берегах, наполовину закрытое кронами старых платанов, блестящая полоса прямого и тоже взятого в бетон канала, пересекавшего огромный старый парк, и дальше пятнистые желто-зеленые спины холмов. За холмами было морское побережье, но его отсюда не было видно, и Никольский с мимолетной завистью о нем подумал. Подошел Гэлбрайт, взглянул на холмы, вполголоса произнес:

— Кажется, Полинг нервничает.

— Еще бы,— не оборачиваясь, ответил Никольский.— Его можно понять.

— Его — да. Однако поймет ли он сам исключительную важность своей миссии...

— Вы правы. Ситуация... гм... деликатная.

— Без его помощи мы очень рискуем затянуть это дело.

— Признаюсь вам, Гэлбрайт,— мягко сказал Никольский,— надежда на миссию Полинга представляется мне иллюзорной.

— Мне тоже. И если бы не крайняя нужда, я пощадил бы родственные чувства своего подчиненного. Но чем черт не шутит...

Солнце, отражаясь в зеркале озера, слепило глаза, и Никольский надел очки-светофильтры.

Гэлбрайт спросил:

— Намерение связаться с нами возникло у вас после беседы с Кизимовым?

— Да, как только Кизимов незаметно для себя проговорился о Йонге. К тому же появление Хаста на Памире убедило нас, что «черный след» попал в поле зрения Западного филиала. Мы решили не чинить препятствий вашим попыткам самостоятельно установить контакт с Кизимовым. Мы понимали: неудача заставит Хаста обратиться к нам с каким-то предложением о согласованности действий.

— Вы правильно понимали,— одобрил Гэлбрайт. Помолчал и добавил: — Теперь мы с вами правильно понимаем мало надежность миссии Полинга. Если так и дальше пойдет, мы рискуем сесть в большую общую западно-северо-юго-восточную лужу.

— Не исключено,— сказал Никольский.— Это мы с вами, к счастью, тоже правильно понимаем.

Гэлбрайт сверил свои часы с часами Никольского.

— Я послал в аналитический цех одного из самых расторопных парней,— сказал он, словно оправдываясь.

— Потерпим. Похоже, задержка у аналитиков связана с нашим материалом.

— Вам крупно повезло с метеостанцией, Никольский... Вы получили великолепный предлог для прямой беседы с Кизимовым.

— Кстати, о нашем везении, Гэлбрайт. Вам не кажется... ну если не странным, то хотя бы занятным, что в показаниях первых очевидцев фигурирует только «черный след»? Исключительно «черный след»...

— И ни слова о чем-то похожем на «эффект метеостанции» или поющие деревяшки?..

Гэлбрайт задумался. Никольский смотрел в окно и молчал.

— Да... пожалуй, в этом что-то есть,— проговорил Гэлбрайт.— Либо те, кто сталкивается с «черным следом», не замечали всего остального, либо...

Никольский молчал.

— Либо «всего остального» раньше попросту не было?