Сергей Павлович Королев

— Ракета не самолет, — продолжал Королев, — десять тонн — это очень много.

— Ну, зачем десять, — улыбнулся Курчатов. — Пять!..

— Пять тоже много… Речь-то идет о межконтинентальных расстояниях…

Потом они перешли на другую тему.

— Ты все говоришь: ядерное горючее, энергия. А нельзя ли использовать это горючее для ракет?

— Нельзя, — ответил Курчатов. — Нельзя накладывать одну трудность на другую…

— Почему? — перебил Королев.

— Мы на той стадии, — ответил Курчатов, — что об этом думать рано.

Королев молчал и хмурился. Затем сказал:

— А я полагал, что мы ушли вперед.

— К сожалению, нет. Одни сплошные минусы. Технически реализовать эту идею очень сложно, она пока в будущем.

Королев не отступал:

— «Пока» носит неопределенный характер…

В те годы зарубежные и отечественные технические и научно-популярные издания пестрили материалами об атомных самолетах и ракетах. Это чем-то напоминало начало тридцатых годов, когда всевозможные доклады, лекции, диспуты о межпланетных полетах создавали впечатление, будто уже завтра, ну в крайнем случае послезавтра космический корабль унесет желающих на Марс. «Аэлита» Алексея Толстого не всем казалась тогда романом сугубо фантастическим.

То же происходило с информацией об атомных силовых установках для самолетов и ракет. Публиковались всевозможные схемы двигателей, приводились ожидаемые характеристики, о трудностях, сопряженных с постройкой таких двигателей, говорилось в оптимистических тонах. Научно-популярные статьи, в коих чаще всего было много упрощений и мало науки, отражали тем не менее подлинный интерес ученых и конструкторов к новой проблеме. Встречались и весьма серьезные публикации.

Королев внимательно прочитал книгу Р. Мэррея «Введение в ядерную технику». Особо заинтересовавшие места подчеркивал карандашом, перечитывал, размышлял. Перспективы открывались огромные, но Курчатов охладил его пыл.

В конце разговора снова вернулись к ракете для доставки ядерных зарядов.

— С политической точки зрения, — говорил Курчатов, — нужна большая дальность и большая грузоподъемность.

— С политической… — Королев сделал паузу. — Ракета подчиняется иным законам.

Курчатов рассмеялся:

— Понятно, что иным. Атом — он тоже живет по своим законам. Вроде бы маленький, а бомба получается огромная. Пока огромная. Пока…

— Мы скоро начнем испытания одного изделия, которое можно будет использовать для твоего атома.

— Когда? — оживился Курчатов.

— Через пару лет. Точнее — в 1953-м…

В том же году произошло еще одно событие, которое определило многое в судьбе королевских ракет Р-5 и Р-7. 12 августа 1953 года прошли испытания первой водородной бомбы. Ее конструкция была на удивление компактной и вполне вписывалась в бомболюки тяжелых бомбардировщиков. А вот радиус действия этих самолетов был ограничен, требовалось новое средство доставки термоядерного заряда к цели.

Вскоре состоялась встреча генерал-полковника В. А. Малышева (он был назначен министром среднего машиностроения), И. В. Курчатова, Ю. Б. Харитона, К. И. Щелкина и Н. Л. Духова с руководством ОКБ-1. Королев рассказал о возможностях межконтинентальной баллистической ракеты, назвал и примерную дальность — шесть — восемь тысяч километров. «Годится, — не скрывал удовлетворения новый министр. — Сколько же может весить такая ракета?» Цифра, которую назвал Королев, тоже произвела впечатление: 170–180 тонн. «А поднять?» — самый щекотливый вопрос. «Примерно три тонны», — ответил Королев, чем вызвал разочарование «атомщиков».

— Вы что! — нахмурился Малышев. — Так не пойдет, надо больше. И нам надо, только не получается, — оправдывался Королев.

— А точность попадания, Сергей Павлович, чем здесь можешь порадовать? — вмешался Курчатов.

— Пять километров.

— Пять или пятьдесят? — уточнил Малышев.

— Пять, — повторил Королев. — Точнее — не более пяти.

Эта цифра восхитила атомщиков: для межконтинентальных расстояний отклонение незначительное, а если учесть мощь ядерного заряда, то и говорить не приходится.

В 1954 году на испытательном ракетном полигоне № 4 Капустина Яра появилась еще одна «площадка» — несколько небольших зданий, ничем внешне не примечательных. Было у нее свое название «4Н». Почему именно «4» и что означает буква «Н», никто толком объяснить не мог. Впрочем, само это закодированное название было известно немногим. Кто там базировался и чем занимался, оставалось полнейшей тайной. Да и порядок на секретном полигоне был таков, что люди знали свое место и свою работу, а что там у других — их не касалось.