SergeiMinaev-MoscowLoveNot

особого интереса стал наблюдать, как на противопо

ложной стороне улицы двое бугаев спортивного ви

да пытались затащить в «девяносто девятую» упира

ющуюся девчонку. Та отбивалась, громко верещала, но прохожие шли мимо, погруженные в свои москов

ские проблемы. «Вот же пидоры какие все стали рав

нодушные. Так и меня с Трофимом сейчас разведут, а всем хоть бы хны... Такой город», — подумал Ко

томин, а вслух сказал:

— Конечно, нужно уезжать из Москвы.

— Что? — переспросил Фельдман.

— Уезжать надо отсюда. Из Москвы, из страны.

— А, — пожал плечами Фельдман, — наверное, ты прав.

Фельдман точно знал, что Котомин прав. Фельд

ман и сам так думал. И Надя так же думала, и роди

тели, и многие друзья. «Знаешь, Марик, — сказал ему

как то его сокурсник, проживающий ныне в городе

Нью Йорке, — вся история еврейского народа под

чинена лозунгу “во имя жизни”. Во имя продолже

ния жизни мы не разводимся, не бросаем детей, не

ведем ненужных войн и всеми силами стараемся вы

живать во враждебной среде, пока не найдем остро

вок безопасности. Ты же, Марик, живешь во имя

смерти. Все, чем ты занимаешься, — вопреки нашей

истории. Вопреки профессии, вопреки стране прожи

вания, вопреки народу, который тебя окружает, и го

сударству, которое тебе ни хрена не платит. Сгинешь

ты в Рашке».

214

Сергей Минаев

И среда обитания доказывала Марику, что так оно

и будет. Один за другим его друзья и сокурсники сва

лили. Кто в Штаты, кто в Израиль, а те немногие, что

остались у Марика к сорока годам, рассосались по

заграничным представительствам российских нефтя

ных компаний, с джокером в виде двойного граждан

ства в кармане.

И вроде бы с деньгами, благодаря нескольким ра

ботам, все было в порядке, и в семье хорошо, и ра

боту свою Марик любил, но память поколений под

сказывала, что воздух в Москве становится плотнее.

Плотнее до такой степени, что, кажется, завтра не ты

его, а он тебя вдохнет и распылит на молекулы.

Это ощущалось везде. В пробках, в метро, во взгля

дах кавказских бомбил, в голосах проклинающих за

поздний приезд больных с артериальным давлением, в суете коллег, подписывающих коллективные пись

ма в защиту Системы Здравоохранения против докто

ра Рошаля, в растущем числе национал патриотичес

ких блогов рунета, в выпусках новостей, докладыва

ющих об очередном убитом в тридцать девятый раз

«лидере бандформирования» или успешном прохож

дении страной «очередного витка кризиса». Это бы

ло в самих людях, наконец.

Один из этих людей сидел и безучастно смотрел, как двое гопников затаскивают в машину девицу.

Сидел и даже не пытался привлечь к этой сцене

внимание Марика, не говоря уже о попытке вме

шаться. Да и сам Марик предпочел в этот момент

отвернуться. Не из равнодушия, а из неоднократно

усвоенного урока: не высовываться. Потому что по

Москва, я не люблю тебя

215

том либо гопники окажутся ментами при исполне

нии, либо девица — женой одного из них, в общем, для того, кто вмешается, в любом случае ничем хо

рошим это не обернется. Марик это точно знал.

И Котомин знал, что Марик знает. И Трофим, навер

ное, тоже знал. И было во всем этом такое ничто

жество, что ситуацию спасла их тронувшаяся на сиг

нал светофора «скорая», оставляющая позади и

девчонку, и гопников.

Котомин хмыкнул и покосился в сторону кейса, потом поднял глаза на Марка. Взгляд Котомина был

отчаянно дружелюбен, настолько, что Марку захоте

лось заплакать. За что Котомин не любил его, он за

два года совместной работы так и не понял. Марк ча

сто размышлял об этом. Вроде старался быть как все.

Выпивал с коллегами, давал денег в долг, делился

«пациентскими», даже не из щедрости, а в силу не

удобства, что народ таким образом компенсирует

врачам зарплату, недоплачиваемую государством.

В такие моменты Марку было стыдно и за себя, и за

профессию, и за того человека, который давал день

ги скорее вынужденно, чем от души.

Котомин, в общем, был не одинок. На работе Мар

ка недолюбливали. Может, за замкнутость, может, за

успешных родителей, может, за то, что не ныл и не

жаловался. Может... черт его знает. Был бы еврей, а повод найдется. Все эти анекдоты, шуточки, сме

хуечки по поводу шаббата. А вот теперь, кажется, и настоящий повод нашелся в виде кейса.

В Марке боролись две сущности. Одна говорила

о том, что кейс надо немедленно сдать главврачу по

216

Сергей Минаев

приезде. Пусть он его потом украдет, разделит, вер

нет, главное — к Марку это никакого отношения

иметь не будет. Вторая сущность говорила... нет, кричала о том, что Марк мудак. Что в своем хитро

жопом стремлении быть как все нужно идти до кон

ца. Разделить эти чертовы деньги, причем на двоих, потом написать бумагу в Израильское посольство, се

мью в охапку — и валить. Там клинику открыть или

магазин. Да что угодно, только не здесь.

Но первая сущность предательски побеждала.

Точнее, не она, а банальный инстинкт самосохране

ния. Убьют за такие деньги. Рано или поздно обяза

тельно найдется хозяин и убьет. Двое детей, преста

релые родители. В общем, кейс нужно отдать. К это

му все больше склонялся Марк.

«Как же я тебя, сука, ненавижу», — говорила каж

дая складка одежды Котомина, будто почуявшего

грядущую подляну.