Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 3

И был я после того женат, и имел пятерых детей. Четверо из них умерли при самом своем рождении. Я просил Господа Бога с усердием, чтобы Он даровал мне живого ребенка в мое утешение, и был я обрадован Господом: у меня родилась дочь Мария. Она так меня утешала; и я ее любил без души. Она тоже была неимоверно привязана ко мне; к тому же она была очень смазливенький и востренький ребенок. Я отправился от радости в Киев поклониться Божиим угодникам и по возвращении из Киева, подошедши к образу Спасителя, благодарил Его от искреннего сердца за Его милости и говорил Ему так:

— Но если Тебе, Создателю мой, угодно будет взять от меня мое утешение, и дочь моя умрет, то вот Тебе мое обещание: землю мою я продам в моем имении и выстрою храм во имя Ангела моей дочери и там ее похороню; людей всех отпущу на волю безденежно и дам им понемногу земли, а сам уйду в монастырь.

Так я молился; но прошло время, и я, вместо того, стал усиленно заниматься сельским хозяйством и извлекать из него как можно больше доходов для того, чтобы сделать мою дочь богатой невестой; я изнурял своих крестьян работой, не обращая внимания на праздники, и все копил деньги, чтобы больше приобрести дочери. И все, что только я ни предпринимал, все мне удавалось.

Шести лет, шести месяцев и шести дней от роду дочь моя заболела и умерла.

На тот день как ей умереть, она утром сказала мне:

— Я умру, но вы меня в деревне не хороните: сами тут жить не будете и уйдете в монастырь.

Этими словами она как обухом ударила меня по голове, ибо, не зная моих намерений, все в точности высказала.

В третий раз милосердная Десница моего Владыки спасла меня от смерти, но на этот раз не телесной только, но и душевной: смерть моего невинного ребенка была за меня очистительной и умилостивительною жертвой пред правосудием Судии нелицеприятного. Господь видел, что я был на краю ужасной гибели, и явил мне, непотребному, Свое милосердие, удостоив дарованием мне некоторого времени для покаяния».

Эта рукопись найдена в переплетенной книжке, озаглавленной «Молитвенник Николая Щеголева».

В книжке этой были еще две записи, начертанные рукою почившего.

Первая:

«1856 года, 22 декабря, в два часа утра я видел сон: будто бы я в чьем-то доме целовал язвы Христа Спасителя с жадностью и просил Его сими словами:

— Искупителю мой, спаси меня от ада!

И услышал голос Его, громко мне сказавший:

— Молись — и искуплю!

Вскоре я проснулся, и на душе стало так приятно, так легко; и я от восхищения не знал, как благодарить Бога».

Вторая:

«Надпись на камне или на чугунной доске на моей могиле:

«В надежде воскресения, молю вас, отцы святии, братия и мимоходящии, воззрите на прах непотребного раба Николая и помолитесь ко Всевышнему Премилосердому Богу и Пресвятой Владычице Богородице о оставлении моих прегрешений. Да помянет того Господь Бог во Царствии Своем, кто вспомнит меня, окаянного, в своих молитвах. Боже всещедрый, помяни во царствии Твоем недостойного раба Твоего Николая».

Искренний и верный раб Бога вышнего отозван был из міра сего в день Пресвятыя Троицы: таков был дивный совет Превечнаго о рабе Своем Николае. Слава, Господи, смотрению Твоему и милосердию!

15 июля

Пополудни к нам прибыла Татьяна Борисовна Потемкина, известнейшая по благочестию восстановительница Святогорской обители.

Вот достойная представительница старинного русского дворянского духа. О, если бы с нее брали пример свой те родовитые, богатые и знатные дворянки наши, детям которых вручаются ветрила и руль государственного корабля нашего! Весь мір давно бы был у ног Христа, у ног твоих, святая родина моя! Но как бы в знамение времени и самой Татьяне Борисовне не было дано благословения Божия на чадородие — она бездетна и со скорбью этою мирится, как истинная христианка.

20 июля

И грустно, и смешно! Не без искушений внутри ограды монастырской проводят жизнь свою иноки. В монастырях общежительных, особенно там, где насаждено и процветает, как Божиею милостию у нас, старчество, Господь, попуская возникать искушениям, посылает и легкое их избытие: побежал к старцу, открыл ему свое сердце — глядишь, в келью-то вернулся и умиротворенный, и радостный. Там, где строго соблюдается устав общежительный и живет еще вера в старцев, там врагу спасения пожива плохая. Не то — в монастырях штатных. Как они, прости Господи, еще держатся?

Одним из немалых искушений, входящих в общежитие наше братское от инуду, является обычай13 у некоторых владык посылать к нам на исправление, «под начал», провинившихся мирских клириков и некоторых монахов из других неблагоустроенных монастырей. Если «подначальные» принадлежат к разряду простецов, то горе еще не так велико, потому что в простоте сердечной, как бы ни пал человек, почти всегда тлеет искорка смирения, которая благодатию Божией может еще разгореться огнем покаяния; но вот горе — это когда падает человек, чем-либо огордившийся — положением ли, богатством ли, или, хуже всего, мнимою ученостию: такие — истинная язва для смиренных иноков общежития.