Серое Затмение

Он махнул рукой через голову и толпа двинулась прямо на нас. Я вооружился дилдаком и подготовился к обороне, поглядывая на своих товарищей. Неожиданностью стали коктейли Молотова, которые полетели в нас откуда-то из глубины толпы. Бутылки с зажигательной смесью разбивались о брусчатку и огонь распространялся по земле, перекидывался на шинели казаков, которые тут же их скидывали, оставаясь в мундирах. Я огрел своим дилдаком первого подоспевшего ко мне протестующего и он, упав наземь, принялся корчиться в конвульсиях. Толпа напирала, я глядел по сторонам, пытаясь не разорвать цепь и усмотреть, что делают мои товарищи. Нас оттесняли, давили напором и нам ничего не оставалось, кроме как применять дилдаки и пятиться назад. Где-то раздался выстрел, толпа замерла на мгновение, а затем бросилась на нас со всей яростью под командованием их предводителя. Сначала был прорван восточный сектор, а затем сдались и другие. Массы заполняли площадь, слышались крики, треск тока от дилодаков мох собратьев и перемешавшиеся лозунги. В толпе, совсем неподалеку от меня, я увидел, как мелькнула синяя звезда и узнал по усам ротмистра Ходогорского. Он будто хищник выцеливал в этой перемешавшейся массе зачинщика – маленького мужичка в очках, преследуя его по пятам. Но он сам стал жертвой другого хищника – позади ротмистра оказался здоровенный бугай в кожаной куртке, который уже успел занести над головой Дениса Аароновича до блеска наточенную шахтерскую кирку. Я навел на него свой дилдак и прицелился, прикидывая, что до громилы будет аршинов пять – не меньше. Шансов на попадание с такого расстояния почти не было, но я, все же, нажал на крючок и электроды каким-то чудным образом попали точно в цель. Здоровяк скрючился, выронил кирку, задергался, пытаясь сопротивляться, а потом упал навзничь и отключился. Ротмистр обернулся, понял, что произошло и, найдя меня взглядом, кивнул мне с почтением. Я кивнул ему в ответ и он устремился за очкариком, приготовив наручники. В этот миг я почувствовал какое-то жжение в боку и, приложив руку к спине, ощутил нечто липкое. Ладонь моя была в крови. Я обернулся и столкнулся взглядом с озверевшим мальчишкой лет двенадцати, который держал в руках поварской нож, лезвие которого было окроплено моей собственной кровью. Энергии моего дилдака было недостаточно на следующий выстрел и я уж было потянулся за винтовкой, но в глазах моих вдруг потемнело. Мне сделалось дурно, голова закружилась, ноги подкосились и я почувствовал, как мое неуправляемое тело столкнулось с холодной брусчаткой. Наступила тьма.

Глава 17

Очнулся я светлой палате лазарета и, как выяснилось позже, это был Государственный Лазарет Партии Народного Восхождения имени Владимира Светлого. В этом учреждении лечилась вся верхушка ПНВ, наркомы и члены Верховного совета. Простые урядники в такие места не попадают, даже если имеется угроза для их жизни. За меня ходатайствовал ротмистр Ходогорский, а точнее его непосредственный начальник – командующий Гусарским Корпусом СССР генерал от кавалерии граф Нарышкин И.Д. Это мне польстило и я даже расплакался на глазах у медсестры, когда мне об этом рассказали.

Ранение мое не было серьезным – нож злоумышленника прошел между ребер и немного задел печень. Опасность была лишь в том, что я потерял много крови, но не так много, чтобы попрощаться с жизнью – карета скорой помощи, которая дежурила у площади, быстро довезла до меня лазарета. Мне сделали операцию и еще девять дней я провел в прекрасно пахнущей светлой палате с плоским ретранслятором на стене. Из новостей, которые крутили круглые сутки по этому самому ретранслятору, я узнал, что митинг третьего мая, а точнее, его называли «восстанием», был успешно подавлен совместными силами Гусарского и Казачьего Корпусов. Зачинщики были арестованы и ожидали своих приговоров. Главный оппозиционер, тот самый мелюзга в круглых очках, Илья Дальний уже дает показания. Также по всем региональным отделениям Пивной Партии прошли рейды с целью выявления радикально настроенных элементов внутри организации – искали Либералов. Производятся аресты и задержания. Глава Пивной Партии – Богдан Яблочкин выступил с официальным заявлением, что данная провокация не была санкционирована руководством Партии, а все причастные к стачке радикалы с позором были изгнаны и лишились своих партийных билетов. Также было распущено левое крыло ПП (прозванное внутри Либеральным), как порочащее честь партии и ведущее аморально-маргинальную политику. Яблочкин принес официальные извинения от имени Пивной Партии Верховному Правителю, ПНВ и каждому добропорядочному гражданину СССР. Все складывалось как нельзя лучше.

На третий день моего пребывания в лазарете ко мне явился лично ротмистр Ходогорский. В голубом мундире с орденами, со своими подкрученными усами, в белом галифе с лампасами, в высоких блестящих сапогах и при шпаге. Он снял фуражку, пожал мне руку, уселся в кресло у окна и подкурил самокрутку, задумчиво глядя во внутренний двор лазарета.