Серпантин

— Заметно, — расслабленно протянула Вика и присела на поваленное дерево, где проводила все свободное время. Издалека уже был слышен катер, выходивший каждое утро до первого льда. — Значит, противостоишь злодеям и защищаешь слабых?

— Это в основном одни и те же люди, — Макс пожал плечами и сел рядом, вытянув ноги в здоровенных черных сапогах. — Или не люди. Я еще не определился.

— Или люди, попавшие в трудное положение? Отчаявшиеся и беззащитные.

— Синицына, ты, видимо, святая. Люди просто гады прямоходящие. И даже те, кто неплохо маскируются, на поверку оказываются жадными ублюдками. Ты не представляешь, как меняется образ мыслей, когда перед глазами оказывается пара лимонов в валюте.

— У тебя тоже? — спросила Вика.

Катер рассекал озеро пополам, оставляя белый пенистый хвост.

— Иногда, — подумав, ответил Макс. — Сейчас уже меньше. Я — трусливая сволочь. И хорошо, что таких, как я — большинство.

Они помолчали. Макс сорвал сухой колосок с каплей росы на острие и зажал в зубах. Контраст от его лощеного лица и несоразмерной одежды уже не так бросался в глаза. Кажется, он умел приспосабливаться.

— Ну давай, — чересчур вызывающе бросил он. — Спрашивай. Ты же хочешь знать, почему я поехал с тобой?

— Не особенно, — отрицательно покачала головой Вика. — Я только надеюсь, что ты сам справишься и не позволишь тем причинам, что пытались убить тебя вчера, добиться своего.

— Я развожусь, — брякнул он.

Признание ухнуло в пустоту вместе с Викиным сердцем. Меньше всего ей хотелось вникать еще и в эту проблему, как будто не хватало своих. Но Макс многозначительно замолчал, и Вика поймала себя на мысли, что так вот молча он мог бы истекать кровью на ее глазах. Или уже истекал, а она не замечала?

— Посоветовать адвоката? — предложила Вика, давая понять, что не ведает жалости к нему. — У нас в штате есть один.

— Вот и все твое хваленое сочувствие? — возмутился Макс. — А как же подставить левую щеку? Пожалеть, приголубить?

— Ты справишься. Не сомневаюсь.

— Ну да. Вчера вон как справился.

Вика повернулась к нему вполоборота. Заметила, какие острые у него скулы и что зубы могли быть ровнее. Но вместе с тем упоительная энергия полной уверенности в себе захлестывала и успокаивала. Вика не смогла бы объяснить то, почему ей так легко было его прощать за колкости, кроме как злодейским обаянием.

Но она и не искала объяснений.

— Вернешься, сходи на обследование. И побереги нервы. Никакой развод не стоит жизни.

— А если я не хочу разводиться? Если мне в таком случае жить… например, неинтересно?

— Здесь метров двадцать обрыва, — Вика кивнула на грань, где от холма будто ножом отсекли кусок и багровый глинистый срез кровоточил вчерашним дождем. — Быстро и почти не больно.

— Нет, Синицына, — Макс покачал головой. — Ты не святоша. Ты — дьявол под прикрытием. И это по ходу тебе я продал совесть, душу и что там еще?

— Видимо, смелость.

— Точно.

Он встал и направился к обрыву. Вика сверлила взглядом его спину, подумав вдруг, что совсем не знает, но что он действительно способен. Сильные люди слишком туманны — в них не разглядишь отчаяния. Но проблема была, наверное, в ином: она не верила, что он сильный.

— Если я попрошу, — поинтересовался Макс, — прыгнуть со мной, согласишься? А взамен я все деньги оставлю твоей матери и детям. Им надолго хватит.

— Какой же ты дурак, — вздохнула Вика. — Меня не купишь, сколько еще повторять?

— Очень неудобно, — посетовал Макс, возвратившись и присев на корточки напротив Вики, совсем как она перед ним накануне. — Я у тебя в долгу. А кредиты меня конкретно бесят.

— Про благотворительность слышал? Мне нравится помогать. Я получила больше, чем ты, так что никаких долгов.

— Я так не могу.

— Мне жаль, — Вика встала одновременно с ним и угодила запястьями в капкан его горячих пальцев. — Лучшей благодарностью будет, если подобное больше не повторится. Постараешься?

— Маловероятно.

Вика поджала губы. Что за упрямец! Она попыталась высвободиться, но он только крепче сжал тиски ладоней. Его взгляд лез ей прямо в душу холодными слизистыми щупальцами, ощутимо и болезненно. Вика отвела глаза, но облик Макса уже отпечатался на сетчатке. Когда-то все это уже было — пройдено, прожито, забыто. Когда-то давно, когда она еще думала, что сможет покориться. Когда покориться хотелось до дрожи, но оказалось — не нужно. И она поклялась не повторять ошибок. Ради детей.

— Отпусти, — велела строго, но не подействовало.

Макс потянул ее к себе. Получилось грубо.

— Нет.

— Ты не в себе, — Вика испугалась. Он был точно сильнее физически, а за спиной у него простиралась пропасть, в которую он звал ее с собой. — Макс, пожалуйста. Мне больно.

Пальцы ослабли. Вика поспешила отойти на безопасное расстояние, но он не собирался ее преследовать. Только потер лоб, поморщившись не то от боли, не то в сомнении.

— Прости, — пробурчал он. — Я правда не в себе.

И, скрипя сапогами, ринулся обратно к тропе. Вика дернулась следом, но остановилась, приложив ладонь ко рту. Потом обхватила себя руками, зябко поеживаясь.

— Макс! — окликнула она его совершенно тщетно. — Я не то хотела…