Серпантин

— Что это? — удивлённо спросила ты, и в твоих зелёных глазах вспыхнуло

любопытство.

— Нельзя! — просто заорал я, мелкими шажками отодвигаясь от тебя. — Это папин

журнал, он не разрешает его смотреть!

В ответ ты только пренебрежительно повела плечиками.

— Вот ещё глупости! Он всё равно ничего не узнает. Мы только посмотрим и вернём

на место, что ты как маленький!

— Нет. — Я был непреклонен. Впервые за всё время нашего знакомства я сказал тебе

"нет". Даже когда ты неправильно решала какую-нибудь особенно сложную задачку из

учебника, я говорил тебе "да, правильно, но не совсем".

— Дай! — потребовала ты и протянула руку. Ты не сомневалась, что я подчинюсь.

Я повторил решительное "нет", но на этот раз голос мой дрогнул. Я испугался, что

сейчас ты обидишься и навсегда уйдёшь из моей жизни. Чертов журнал насквозь

прожигал мне руку, но я не мог, не мог! Тебе его дать. Ведь мне было известно,

что в нём.

— Тогда я ухожу. — Просто сказала ты. Предательский комок подкатил у меня к

горлу.

— Я тебя люблю! — из последних сил выкрикнул я и в ужасе сжался. Мне хотелось

сказать: "Милая, родная моя девочка, ведь я же люблю тебя, как же я могу

позволить твоим прекрасным чистым глазам смотреть на эту гадость!" Но, наверное,

я был ещё слишком молод, чтобы уметь облекать в подобные фразы то, что рождалось

в моём сердце, поэтому осталось только это "я тебя люблю".

Ты помнишь, что ты сказала мне в ответ?

С циничной усмешкой, такой взрослой и чужой на твоём детском ещё личике, ты

произнесла. Медленно и веско:

— Если это правда, то подчиняйся мне во всём. А сейчас отдай, пожалуйста,

журнал.

Ну и, конечно, я тут же тебе его отдал, — а что мне оставалось делать! Опустив

пылающее от стыда лицо, я протянул тебе то, что прятал за спиной, и остался

стоять с видом нашкодившего школьника.

Наверное, с минуту я не решался поднять голову. Просто стоял и слушал, как ты

быстро перелистываешь страницы.

Я ожидал любой реакции от тебя на те похабные картинки, но та, что последовала,

застала меня врасплох.

— Тебя пугают эти взрослые игры? — совершенно равнодушно спросила ты, отшвырнув

журнал. — Но твои родители это делают постоянно, из-за этого ты родился. Брось,

мальчишки не должны бояться этого. Наверное, это даже приятно. Спроси у мамы с

папой.

— Что? — растерянно спросил я, медленно поднимая глаза. Мне показалось, что я

ослышался, да и не ты вовсе сказала эти ужасные слова.

Но, увидев твоё злое лицо, понял, что это всё-таки ты…

— Ну что, заплачь ещё! Ты думаешь, тебя в капусте нашли? Ты такой трусливый, что

лучше будешь думать, что в капусте, да? Но я говорю тебе, это все делают каждую

ночь. Все взрослые, я знаю! И им нравится это делать! Они даже орать начинают

оттого, что им хорошо! Только вот, — твоё лицо на секунду стало озабоченным, -

только вот не могу понять, чего это нужно орать. Я, например, когда ем

мороженое, никогда не ору, хотя мне и приятно. Странно…

Я недоумённо захлопал глазами. Было до боли неприятно видеть тебя такой злой и

слышать, какие отвратительные вещи ты говоришь.

Повинуясь какому-то порыву, ты вдруг схватила меня за руку и потащила в мою

комнату. Остановившись возле кровати, ты повернулась ко мне и, уперев руки в

бока, насмешливо сказала:

— Раз ты любишь меня, то будем делать, как взрослые.

В первый момент я как-то не понял, что ты имеешь в виду и только глупо

улыбнулся, но когда ты, продолжая нагло смотреть мне в глаза, начала снимать

фартук и школьное платье, внутри у меня всё оборвалось. Я продолжал стоять, тупо

смотря, как ты раздеваешься, но мысли мои текли совсем в другом направлении. Я

лихорадочно думал о том, куда мне убежать из этой комнаты, вмиг лишившейся

кислорода, а ещё лучше умереть, чтобы никогда не видеть этого кошмара. Но шок,

охвативший меня был настолько силён, что я не мог сдвинуться с места.

Когда ты осталась в одних трусиках с каким-то дурацким рисунком в уголке и в

коротких гольфиках, я понял, что пора действовать. Подняв твоё платье, которое

давно валялось на полу, я подскочил к тебе и начал судорожно напяливать его тебе

на голову. Я старался не касаться твоей груди, маленькой, но уже вполне

обозначенной, но ты извивалась так, что руки мои постоянно дотрагивались до

твоей горячей кожи. Это вызывало во мне какое-то запретное ощущение, но мне в

тот момент было наплевать. Главное — надеть на тебя платье, а уж дальше можно

будет поговорить по-человечески.

У меня ничего не получалось. Ты хохотала, всеми силами старалась помешать мне, я

должен был прижимать тебя к себе, чтобы хоть как-то ограничить твоё

сопротивление, но при этом сам я совершенно ослабевал, и, в конце концов, тебе

удалось завалить меня на кровать. Платье вырвалось у меня из рук и улетело в

другой конец комнаты, а ты, продолжая звонко смеяться, как будто для тебя всё

было лишь забавной игрой, начала стаскивать с меня мой домашний пуловер. Я снова

запаниковал. Ещё не хватало, чтобы ты видела меня раздетым! С удвоенной силой я

начал бороться, решив вырваться и убежать от этой чёртовой кровати и от

сумасшедшей тебя. Ты щекотала меня и царапалась, как не в меру разыгравшийся