Серпантин

Несколько мгновений они просто разглядывали друг друга: ребенок-калека с кукольными голубыми глазами и занимающий высокую должность в гигантском холдинге мужчина, к которому последние два часа внимательнее обычного присматривалась смерть.

Убедившись, что ей ничего не угрожает, Машка протянула маленькую ручку с браслетом из розовых бусин. Макс не сразу ответил, будто тоже убеждался, что знакомство не принесет ему беды.

– Вы очень красивая леди, – заговорщицким тоном объявил он, отчего Машка невероятно смутилась, смешалась и тут же бросилась вон из комнаты так быстро, насколько позволяла искалеченная нога.

– Федь, присмотри за ней и, пожалуйста, окажи мне услугу, помоги матери убрать со стола, – продолжила она, заметно смягчившись, чтобы Федя не воспринял просьбу, как приказ.

– Не хочу, – закрутил он головой. – Хочу играть. Поиграешь со мной?

– Попозже, – поспешила согласиться Вика, опасаясь, как бы брат не вышел из мнимого равновесия.

Дверь за ним тут же захлопнулась, объявив тишину, как временное перемирие. Макс растер лицо ладонями, а Вика заволновалась:

– Тебе получше? – спросила она, надеясь на положительный ответ, который позволил бы ей, наконец, заняться делами.

– Они… твои? – спросил Макс.

– Брат и сестра. Приемные, – добавила она, опередив следующий вопрос.

– Синицына, ты что, одна их всех содержишь? На одну твою нищенскую зарплату?

Вика уставилась в потолок, запрокинув голову. Не ответила. Конечно, для него Викина зарплата так – пару раз в продуктовом закупиться. Но не объяснять же, что если нужно, во всем себе откажешь и детям отдашь?

– Дверь не закрывай, – не глядя на Макса, предупредила Вика. – Вряд ли кто-то будет ломиться, но, если понадобится помощь, я не хочу разбивать окно. Будет плохо – стучи в стену, услышу. Если не заснешь, есть снотворное, но лучше все-таки без него.

– Подожди, – Макс поймал ее взгляд, когда она тенью остановилась в дверях. – Так и уйдешь?

– У них режим, – развела руками Вика. – Потом будут колобродить.

Она хотела добавить, чтобы он все-таки позвонил жене и предупредил, что не вернется, но передумала. Тогда, в переговорной она ясно почувствовала, как он напрягся от одного упоминания о доме. Успокоился – и хорошо. Выспится и завтра не вспомнит ни о чем. Можно будет даже вытащить его на прогулку – свежий воздух пойдет на пользу.

– Вик, – окликнул он в дверях, помолчал, будто подбирая слова и, отыскав нужное, закончил: – Спасибо.

– Спи, мученик, – улыбнулась она и постаралась выкинуть из головы все, что не касалось детей.

Уложив детей, Вика заглянула на кухню: мать механистически мыла тарелки в раковине. Невидящий взгляд ее вонзался в окно, выходившее на ворота. Вика не сомневалась, что мать, как и она сама, еще видит призрак отца, подпиливающего яблоне мертвые ветки, рубящего поленья с тупым гулким стуком, влетавшим в распахнутые окна. Отца, который один держал на себе весь дом и приход в километре дальше по проселочной дороге.

Если бы он все еще был здесь, то урезонил бы мать, а Вику обнял за плечи и сказал, что она все сделала правильно.

Даже если ничего хорошего в Максе не было.

Глава третья

Ночью дождь норовил вышибить стекла, рычал, напрашивался в дом, как пьяный ломится в соседскую дверь. Грохотало так, что Машка перебралась к Вике под одеяло и котенком свернулась у нее под боком. А Вика снова почти не спала: за ревом грозы боялась не услышать стука из-за стены. Проваливалась в черные дыры, где плавала в невесомости и выныривала, наглотавшись каких-то диких фантазий, горчивших теперь на языке.

В шесть утра выскользнула из-под одеяла, не разбудив Малышку. Заглянула в соседнюю комнату, убедилась, что ночь для Макса кончилась благополучно – он спал, свесив руку с массивными часами на запястье – и вышла на крыльцо.

Природа, измученная грозой, порывисто дышала осенним ветром – он бросился на Вику, как оголодавший, умыл моросью и завил в кудри растрепанные волосы. Она подставила лицо под его поцелуй, и он не удержался. В хрустальной тишине был слышен далекий перестук колес о рельсы, ругань ворон за плесневелую горбушку, шелест листвы, капель с крыши и журчание по водостоку – жизнь, не тронутая глупыми разговорами, пустыми обещаниями и угрозами. Только в таких мгновениях Вика понимала ее смысл.

– Синицына, ты точно человек? – нарушил идиллию глуховатый со сна, насмешливый голос.

Вика вздохнула. Вот поэтому и не выйдет замуж, говорила мать, – какой муж потерпит, чтобы жена больше всего любила слушать тишину?

– А ты? – переспросила она, думая, как избавиться от компании.

– Даже не знаю, – протянул Макс. – Жена считает, что нет.

– И кто тогда?

– Кобель, конечно.

Вика не особенно удивилась ответу – он вполне соответствовал Максовой непосредственности, но ей стало противно. Сам по себе разговор нарушал девственную утреннюю тишину, а на такую тему – тем более. Но Макс стоял с ней плечом к плечу и явно ждал ответа.

– Она права? – уточнила Вика скорее из вежливости, чем из любопытства.

– Нет. Но кого это волнует.