Серые камни

— Скучно, высокородный риор. Только не могу я девочку-то нашу одну без пригляда оставить. Матушке ее пообещал сохранить дитятю от бед. Вот и живу от Борга неподалеку. А как иначе? Вдруг ей помощь нужна будет, а я вот он. Правда, лейра Ирэйн обо мне нечасто вспоминала, несколько раз всего. То послание куда отвезти, то ответ через няньку передать, а то вот и поручение дала, вас, стало быть, из резни вытащить, да схоронить. Видать, по душе вы ей, — на губах великана в такие минуты появлялась хитроватая улыбочка. Он подмигивал риору и продолжал с умилением, вновь и вновь превознося свою младшую хозяйку: — А уж такая она у нас складная уродилась. Красавица, умница, ни наглядеться, ни нарадоваться. А идет-то как, идет как! Будто и не идет вовсе, а летит по воздуху, и сама как облачко. Нежная, воздушная. Как увидал я ее, когда ко мне пришла, так и залюбовался. Ну, думаю, вот ведь бывают же такие красавицы. И повезет же тому, кого лейра моя себе в мужья выберет, — Стин вновь подмигивал и подталкивал риора локтем. Тиен в ответ натянуто улыбался, заставляя себя поддакивать. — Только вы это, высокородный риор, уж не выдайте меня, Богами заклинаю. Она ж велела не выдавать вам ее заботы, скромная моя лейра. Говорит, ты молчи, Стин, он не должен догадаться, что я к делу причастна. А я, дурак болтливый, не сдержался. Корю себя, ругаю, так ведь уж ничего не исправишь. Ветер слов назад не возвращает, коль с языка сорвались. Так уж не выдавайте.

— Не выдам, — с готовностью кивал Дин-Таль.

— Вот и славно, — заметно расслаблялся Стин. — А то ж совестно. Клятву дал, а сам сразу и выдал. Совсем дурной я стал. Старость, видать, пришла. Вот раньше, хоть режь, а слова из меня лишнего не вытащишь. Парни в моей сотне так говорили: Стин, мол, как крепость, приступом не возьмешь. А сейчас, вон, рот не закрывается. А когда-то рохты меня взяли, так ножом резали и огнем жгли, а я им ни словечка, только бранил и высмеивал. За то меня хозяин и приветил. Стойкий я.

— Это всё одиночество, — покивал Тиен.

Стин усаживал пленника за стол, привязывал его к стулу, но руки оставлял свободными, чтобы риор мог сам пользоваться ложкой во время еды, да и опасаться великану было нечего. Он не видел угрозы в своем подопечном. На этом стуле Дин-Таль и проводил свой день. Страж отвязывал его, чтобы сопроводить по нужде, или же для того, чтобы пленник лег спать. Но на кровати его вновь ожидали путы.

Адер быстро нашел слабые места Стина и начал ими беззастенчиво пользоваться, всё больше завоевывая доверие бесхитростного мужчины. За неимением собственной семьи, бывший ратник Эли-Борга любил семейство своих хозяев, воспринимая их почти, как родных. Дядя покойного лиора был для Стина хозяином, а вот сын его уже не имел того ореола власти и почитания, которым был окружен старший риор Дин-Борг. Для телохранителя он стал, скорей, любимым племянником, а вот Ирэйн, родившаяся и росшая на его глазах, явно воспринималась, как внучка. О ней Стин мог говорить часами, вспоминая совсем несмышленую малышку, ковылявшую по замковому двору, и юркую девчушку, которую порой искали всем замком, и подрастающую девицу с любопытным взором.

— А забавная какая! — хохотал Стин, утирая слезы. — Малявка еще, а нос задерет, подол платьишка пальчиками прихватит и за матушкой следом, такая важная, куда там лиори. А глазенки хитрые-хитрые. Ох, и посмеивались мы украдкой, чтобы не увидала. А как обидится, так ножкой и топнет.

— Дети прелестны, — соглашался Дин-Таль.

— А выросла-то какая…

— Настоящая красавица, — кивал адер, надеясь избежать новой волны воспевания маленькой дряни.

Однако Тиен быстро справился с неприязнью, и даже начал сам восхвалять Ирэйн, чем окончательно расположил к себе стража. Риор даже готов был поклясться жениться на ней, если только это принесет ему желаемую свободу передвижений. И все-таки Стин продолжал держать пленника на привязи, даже привязывал к себе, когда выводил по надобности. Дин-Таль тихо скрежетал зубами, но пока удерживался от просьбы дать ему свободу хотя бы в такие минуты. На все нарочитые вздохи адера его страж отвечал:

— Вот вы, высокородный риор, сразу видать, что знатный. Уж больно нежный, а мне так и плевать, что вы там делаете, я всякого навидался.

— Дери тебя твари Архона, — ругался себе под нос Дин-Таль и вновь покорялся, не рушить укрепить еще хрупкую связь между собой и своим охранником.

Так они прожили четыре дня после того, как Тиен вернулся в сознание. Похлебка Стина и вправду была питательной, риор быстро восстанавливал силы. Впрочем, высокородные всегда отличались особой выносливостью, доставшейся им от предков и закаленной обучением. Как бы ни усмехался страж, но неженками риоры не были. И если на второй день Дин-Таль усидел на стуле только благодаря веревкам, то на третий он уже почувствовал, что способен к самостоятельному передвижению, и тогда впервые попросился в уборную, которую Стину заменяла отхожая яма за домом.