Серый ангел

Пересмотрев «Учреждение об императорской фамилии», Регентский совет постановил, что отныне и впредь лишь родные братья и сёстры императора могут быть великими. Разумеется, титул вдовствующей императрицы тоже сохранялся без изменений. Зато все остальные становились князьями императорской крови.

Помимо морального унижения (из «ваше императорское высочество» среднее слово безжалостно вырезалось), это предполагало и чисто материальные убытки. Если великий князь получал сто пятьдесят тысяч в год, то князья императорской крови – всего тридцать.

Разумеется, на самом Совете инициатива с понижением статусов родни вновь исходила не от Голицына, а от Татьяны. По части скупости та, будучи копией матушки, на голову опережала даже Ольгу с Алексеем и с радостью хваталась за любую возможность сэкономить.

На том же заседании была ликвидирована и свита его императорского величества. Дескать, ни к чему она. особенно в таком количестве. Шутка ли более полутора сотен генерал-адъютантов, генерал-майоров и флигель-адъютантов.

Логика была проста. Если генерал хороший, то не стоит отвлекать его от командования войсками. Если же плохой, то какой совет он может дать императору?

А касаемо выполнения особых поручений царя, то их опять-таки следует давать (в зависимости от его специфики) тем, кто с ним может лучше всего управиться. Что же до сопровождения иностранных монархов и делегаций, то такого рода дела надлежит поручать МИДу.

Немедленное выступление на Петроград тоже удалось спустить на тормозах, хотя и с превеликим трудом. На самом деле Голицын лучше иных прочих понимал, что затяжка с дальнейшим наступлением на большевиков чревата многими осложнениями, но…

Стоит императорским войскам, согласно предложения Николая Николаевича, немедленно выступить, и ценой немалой крови овладеть последним оплотом пролетарской революции, как союзники немедленно потребуют срочной помощи. Их послы и без того даже сейчас начинают кудахтать про то, что Петроград может подождать, никуда не денется, а уж после его взятия и вовсе поднимут вой до небес.

И у Виталия не было уверенности, что ему удастся переубедить большинство членов Регентского совета притормозить наступление. А в очередной раз наступать на те же самые грабли, то бишь вступать в затяжные кровопролитные бои с немчурой, причем с весьма сомнительным результатом, весьма и весьма чревато.

Да, да, крайне сомнительном, ибо тевтоны – не обнюхавшиеся кокаином анархисты, не балтийские братишки-морячки. То, что у Маркова и Каппеля проходило с левыми эсерами и большевиками, с солдатами кайзера Вильгельма навряд ли получится. Высокая организованность и дисциплинированность вкупе с боевыми навыками – не шухры-мухры. У русских вояк с этим ныне на порядок хуже. Разве моральный дух высок, но лишь сейчас, в дни побед, а стоит допустить пару осечек и пиши пропало.

Причём аукнется это незамедлительно, даже если поражение окажется неразгромным, а так себе. Последствия могут быть куда сильнее, нежели великое отступление пятнадцатого года. Так больной человек переносит мелкое заболевание куда тяжелее, чем здоровый – серьёзную болезнь. Больно организм ослаблен. Так и для России, недавно вышедшей из состояния клинической смерти, простой насморк может оказаться похлеще воспаления лёгких.

Но пускай даже всё получится как надо и ценой сотен тысяч русских жизней, принесенных в жертву, удастся слегка потеснить немецкую армию. А смысл? Во имя спасения страны? Для частичного освобождения захваченных кайзером территорий?

Ничего подобного! Коль война закончится осенью этого же года, то территории сами собой будут очищены, не говоря про спасение державы. То есть требуется выждать всего полгода и пожалуйста – никакого груза двести, а в графе «боевые потери» гордо красуется круглый ноль.

Тогда ради чего? Ответ напрашивался сам собой: ради очередного спасения лицемерных союзничков, чтобы оттянуть на себя с Запада десяток-другой немецких дивизий. Спасения, которое вне всяких сомнений будет воспринято Францией и Англией как должное, само собой разумеющееся. А они его заслужили? Помнится, все предыдущие были ими потом оплачены самой что ни на есть фальшивой монетой, поскольку они с Россией поступали с точностью до наоборот: и поставки срывали, и сами не больно-то стремились на выручку, когда она требовалась.

Посему давно пора воздать им по заслугам. Да, не явно, но тайно, на словах рассыпаясь в щедрых лицемерных обещаниях и бездействуя на деле. Словом, сработать по их же лекалам. И терпеливо ждать внутреннего развала второго рейха.

Потому и нельзя торопиться со взятием Петрограда, а приступить к нему не ранее середины лета.

Вообще-то когда именно немецкий натиск на Западном фронте должен ослабнуть, Голицын не помнил. Как он ни тёр переносицу, вспомнить не удавалось даже месяц. Однако по логике получалось, что где-то во второй половине июля, никак не раньше.