– Дамы и господа! - его голос гулко разнесся над площадью, дробясь и повторяясь. Толпа притихла. - Спасибо вам за то, что не побоялись прийти сюда, чтобы выразить свою поддержку. Я знаю, что многим из вас угрожали, многим запрещали идти, но вы не испугались! - Он приостановился на секунду, и его голос возвысился. - Еще никто не смог угрозами помешать народу выразить свою волю, именно этому учит нас история. Как улановцы в двенадцатом году не смогли разогнать Народное Собрание, так и сегодня новоявленные хозяева жизни не смогут заткнуть нам рот. Народ получит того Председателя, которого хочет он, а не кто-то еще! Именно так будет сегодня! Мы покажем им, что такое на самом деле народное самоуправление!
Толпа взревела. Несколько секунд Олег пережидал, пока шум немного не утихнет, затем продолжил:
– Сейчас, когда я шел к трибуне, меня спросили, как я отношусь к падению моей популярности перед выборами. Я отвечу так: мне хорошо знакомы методы, которые используются для фабрикации любых данных, которые нужны им!
Интересно, а если меня кто-нибудь спросит, кому - "им", что я отвечу? Малый Совет? Так этим весельчакам только повод и нужен, чтобы меня снять. Заявят, что клевещу необоснованно, и каюк. Тогда разве что революцию устраивать… Не уверен, что Шварцмана на это хватит, да и не тянет меня революцию возглавлять, уж лучше сразу застрелиться. Ладно, если я в чем-то и силен, то в экспромте. Спросят - отвечу, а раньше времени задумываться не стоит. И так голова болит…
– И поэтому я скажу прямо: мне наплевать на все данные опросов, сколько бы их не проводили! Единственный опрос, результаты которого я приму, - это сегодняшние выборы. Я подчинюсь только воле народа, а не каких-то там провокаторов!
Толпа опять взревела. Павел рассеянно оглядывал море мокрых голов, в шляпах, кепках, капюшонах и простоволосых, над которым колыхались криво, от руки, нарисованные плакаты. По периметру площади стояло редкое оцепление в черных блестящих плащах и белых касках. В дальнем углу, полускрытый постаментом, одиноко покачивался под порывами ветра пожарный водомет с воинственно поднятым к небу стволом водяной пушки. Водителя в кабине не наблюдалось, только на операторском месте сидела одинокая фигурка, помахивая какой-то палкой.
Взгляд Павла скользнул дальше, к проспекту. Машин уже почти не было, фонари горели вполнакала. Над дальним шпилем сахарского посольства сквозь случайный разрыв в облаках одиноко горела звезда. Павел, пользуясь умением, приобретенным еще в институте, зевнул сквозь зубы. Заломило челюсти. Его не оставляло чувство неправильности. Что-то не так. Он на мгновение потерял равновесие, неловко переступив с ноги на ногу, и случайно коснулся олегова запястья, почувствовав твердый браслет сквозь материю обшлага.
Внезапно все стало четко и прозрачно. Фигурка на водомете словно увеличилась в размерах, стала выпуклой и ясной, будто освещенная прожектором. На щеке фигурки блестели мелкие капельки дождя, а правая щека припала к прикладу длинного, зловещего вида карабина.
Время замедлилось. Как во сне, Павел начал разворачиваться к Олегу, раскрывая рот, чтобы крикнуть, предостеречь, столкнуть с открытого места. Воздух липко обхватывал тело, перекрывал дыхание, останавливал звуки, рвущиеся изо рта, а снайпер на водомете, наконец поймав Олега в прицел, нажал на спуск.
Олег уже несколько раз незаметно почесал руку под браслетом часов. Кожа зудела, как стертая в кровь, а под конец в этом месте начала тяжело пульсировать кровь. Он еще машинально произносил какие-то слова, мучительно борясь с внезапным чувством неудобства и неустроенности, когда браслет налился свинцовой тяжестью и рванул его вниз.
Павел наконец-то дотянулся до олегова плеча и изо всех сил дернул его на себя, уводя от пули и стараясь прикрыть собственным телом. По левому плечу Олега хлестнуло невидимым стальным прутом, в рукаве возникла маленькая дырочка, и время для Павла снова пошло нормально.
Лежавший на полу и надежно прикрытый массивной трибуной, Олег недоуменно смотрел на него. Он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но глаза его помутнели и закатились под лоб. Бегемот упал на колено, склонился над другом, от резкого порыва ветра навернулись слезы. Рукав стремительно набухал кровью.
Что-то толкнуло Павла изнутри. Он вскочил с колен и ухватился за микрофон.
– Доктора! - яростно заорал он. - Кислицын ранен! Быстрее!
Толпа у подножия трибуны забурлила. Как будто дождавшись сигнала, распахнулись ворота телецентра, и оттуда выехало несколько полицейских машин, завывая сиренами. Толпа в едином порыве качнулась в их сторону, сминая оцепление. Павел снова наклонился над бессознательным Олегом.
– Кислицына убили, гады! - заверещал где-то внизу истошный голос. - Бей их, бей!
– Куда попали? - крикнули Павлу в ухо. - Куда попали, мать твою!
Павел поднял голову. Над ним склонились два охранника, один из которых тряс его за плечо. Он молча ткнул пальцем в пулевое отверстие на пиджаке. Кровь уже пропитала рукав почти полностью.