Сержант Каро

Надо мной раздается глухой взрыв. Я бросаюсь в окоп, а через мгновение взрывается граната. Никто не пострадал, но Сергей испугался за меня.

— Товарищ лейтенант!.. — кричит он рядом, не замечая меня.

— Успокойся, — говорю я.

Недалеко от окопа лежит толстомордый офицер и собирается бросить вторую гранату. Я нажимаю курок автомата, раздается короткая очередь.

— Вот так, — радуется Сергей.

Я начинаю сражаться…

5 февраля 1943 года

Из-за изгороди летит камень. Я бегу в сад. Лилит стоит на стене.

— Зачем ты бросила камень?

— Хорошо сделала… Бросила, чтобы ты вышел.

— Что тебе надо?

— Помоги спуститься, хочу нарвать роз…

Обняв ее, спускаю со стены. В моих руках ее тонкий стан, прикосновение ее груди волнует.

— Лилит, милая…

— Что?

У меня захватывает дыхание, и я молчу.

— Пойдем, нарви мне роз, а то «милая»… — насмешливо тянет она.

Я прохожу вперед.

Лилит приехала из Тбилиси. Летом их семья снимает дачу у наших соседей.

В этом году Лилит как-то сразу выросла и вошла в мои бессонные ночи и беспокойные дни.

Сегодня она не хочет уходить из нашего сада. Она тащит меня за кусты сирени. Я молча повинуюсь. Трава мягкая и теплая. Я обнимаю Лилит.

— Ты ведь любишь меня, да? — шепотом спрашивает она.

Вместо ответа я целую ее, обезумевший от счастья, лицо, губы, плечи…

Не знаю, как долго остаемся мы с ней под охраной сиреневого куста, но вот из соседнего сада доносится голос ее матери:

— Ли-лит!..

Лилит отряхивает платье, приводит в порядок растрепанные волосы и собирает помятые розы.

— Пострадали бедные наши розы, — с сожалением говорит она.

— Розы счастливы, — добавляю я.

— Ли-лит!.. — беспокоится мать.

Глаза Лилит подернуты туманом.

— Через три дня мы уезжаем, — грустно шепчет она.

— Опустеют и наш сад и мое сердце, — так же тихо добавляю я.

— Лилит!.. — голос матери звучит строже.

— Иду, мама! — звенит серебром голос Лилит. — Помоги подняться…

Я поддерживаю ее, и она легко взбирается на стену.

Бабушка моя входит в сад и останавливается, как ужаленная.

— Ослепни я на этом месте! Негодник! Что ты обнимаешь эту шалую девчонку? — И потом к ней: — Чтоб ты сдохла, бесстыжая!..

Лилит бросается вниз. Со стены срывается камень и падает прямо на меня… Бум!..

Бум!.. С ужасающим грохотом рвется на краю окопа снаряд, осыпая нас комьями холодной, заснеженной земли. Я не спал, но снова пережил этот далекий, невозвратный сон…

Солдаты беседуют.

— А я все вижу во сне нашу соседку Нюрку, — словно продолжая мой сон, рассказывает туляк Коля Черняков. — И всегда в белом наряде. Летим с ней на тройке по лесу, и снег падает на нас с деревьев, как цветы. Колокольчики звенят… Нюрка улыбается мне и молчит. А тройка все летит, выезжает в поле… и вдруг пропасть как проглотит ее раскрытой пастью!.. Сани взрываются, и я просыпаюсь от грохота…

— Если человек каждый день на свадьбе, ясно, она ему и сниться будет, — с горечью замечает худощавый юноша.

— Таковы, браток, наши солдатские сны. То бомба взрывается над головой, то приказ…

— Товарищ лейтенант, к командиру батальона! — докладывает связной.

Лилит окончательно исчезает. Капитан Васильев с трубкой в руке ждет меня.

— Товарищ дорогой, — четко выговаривая каждое слово, говорит капитан. — Ночью ваш взвод должен раздобыть «языка». Будьте осторожны, берегите ребят и себя. Ну, желаю успеха…

* * *

Вчера ночью… Это была странная, необычная ночь, по крайней мере для меня. Короткий день тянулся долго. «Раздобыть «языка»… Ребята моего взвода выслушали это с каменным молчанием. Связной Сергей говорит, что ничего не может быть труднее. Немцы чересчур бдительны, и бывали случаи, когда целые взводы попадали под неприятельский огонь и были истреблены в несколько секунд.

— Осветят ракетой… Иди тогда и утащи живого фрица…

Молчание ребят действует на меня угнетающе.

— Ребята взгрустнули, ясно, трудно, товарищ лейтенант. Пусть немного сами себя подготовят…

«Сами себя» подготовят в лексиконе Сергея значит подготовиться мысленно к тяжелому испытанию.

День тянется нестерпимо долго. Мороз кусает, как собака. Холод для меня страшнее бомбы. Он коварен и вероломен: бросается на человека и щиплет ему лицо, руки и ноги, потом бесшумно отступает и… пропал. Ноги и руки начинают гореть, тело приятно немеет. Вот тут-то холод и уносит свою жертву.

Ночь перевалила за половину. Взвод медленно продвигается вперед. Трескучий мороз. Ребята ползут так тихо, словно не двигаются. Сердце бьется гулко, как колокол в пустынном поле. Секунды текут с медлительностью часов.

И вдруг… Глухой стук, и больше ничего. Немного погодя шуршат замерзшие кусты, ко мне ползет Сергей.

— Уже…

Вблизи слышится чиркание, и поле освещается ослепительным светом ракеты. Мы застываем. Вокруг темнеет, и начинает стучать пулемет крупного калибра. Привычное ухо сразу чувствует, что пулеметчик стреляет бесцельно, между прочим, чтобы заявить о своем существовании. Нас не заметили.

Но нет, кто-то из нас ранен, раздается короткий стон и снова замирает. Сергей ползет обратно.

— Заткните рот платком, заставьте замолчать, — шепчет он.

Раненому плохо, он не может молчать.