Сесиль. Амори. Фернанда

"Нет, — ответила Мадлен, — нет, злюка. Но будем говорить тише, я боюсь сама себя услышать, так как то, о чем я собираюсь сказать тебе, мне кажется безбожным ".

И действительно, Мадлен понизила голос.

"Нет, твои требования не только не кажутся мне безумными, Амори, — я их разделяю; вот то, в чем я не хотела тебе признаться, поскольку не хотела признаться в этом даже себе самой.

Но, Амори, когда я буду так же умолять тебя, так же говорить о своей любви к тебе, и тебе придется в свою очередь сделать кое-что для меня и уступить мне, как уступаю я ".

Услышав эти последние слова, я не захотел больше слушать.

Эти последние слова, острые и холодные, как кончик шпаги, вошли в мое сердце.

Слепой эгоист, я знал только, что Антуанетта стесняет меня — меня! Но я не видел, что я стесняю их.

Впрочем, ответ мой был скор и решителен.

Печальный, но спокойный и покорный судьбе, я поднялся на крыльцо и вошел в гостиную, объявляя о себе стуком своих сапог по ступенькам.

Мадлен и Амори встали при моем приближении; я поцеловал Мадлен в лоб и протянул руку Амори…

"Знаете ли вы, мои дорогие дети, досадную новость? — сказал я им. И хотя мой голос должен был дать им понять, что несчастье, в особенности для них, не было так уж велико, они вздрогнули одновременно. — Мне необходимо отказаться от моей прекрасной мечты о путешествии. Вы уедете без меня, король ни за что не хочет дать мне отставку, о которой я его сегодня просил: его величество был так любезен, сказав мне, что я ему нужен, даже необходим, и попросил меня остаться. Что отвечать на это? Просьба короля — приказ ".

"О, отец, как это плохо, — сказала Мадлен. — Ты предпочитаешь короля дочери!.."

"Ну что же, дорогой опекун, — сказал в свою очередь Амори, не умея скрыть под видимым огорчением свою радость, — отсутствуя, вы тем не менее всегда будете с нами ".

Они хотели продолжить этот разговор, но я сразу же сменил тему разговора или скорее всего повел его в другом направлении: их невинное лицемерие причиняло мне страшную боль.

Я сообщил Амори о миссии, полученной для него, и о том, что хотел сделать это приятное путешествие полезным для его дипломатической карьеры.

Он казался мне очень признательным за то, что я сделал для него; но в это время милое дитя было поглощено единственной мыслью, мыслью о своей любви.

Когда он уходил, Мадлен проводила его из гостиной.

Случай сделал так, что я в это время очутился за дверью; я подошел к столику, чтобы взять книгу.

Мадлен меня не видела.