Сесиль. Амори. Фернанда

Что, если Всевышний является Богом миров, а случай — Богом людей?

И верно, имеют ли значение для высшей силы и верховного владычества Бога подробности нашей жалкой жизни? Что за дело этому всеобъемлющему величию до счастливых или несчастных событий нашего существования? И что за важность для этого богатейшего жнеца, если несколько колосков одного из миллионов его полей, каждое из которых зовется миром, побьет град или вырвет ураган?

Боже мой! Боже мой! Неужели ты не слышишь меня, неужели не внемлешь моей мольбе вернуть меня к Сесиль, ведь она ждет меня!

Вот, дорогая Сесиль, каким помыслам я предаюсь, тогда как каждое из моих писем должно было бы поддерживать Вас, прибавляя сил! А получается наоборот, они повергают Вас в уныние! Простите меня! Простите меня!

Я подружился с одним человеком на борту: он рулевой. Бедный парень! Он тоже оставил, в Грейвсенде, любимую женщину. По его манере смотреть на небо, вздыхая, я узнал товарища по несчастью. Мало-помалу мы с ним сблизились; он рассказал мне о своей дорогой Дженни. А я, Сесиль, простите меня, я рассказал ему о Вас.

Теперь у меня есть хоть кто-то, кому я могу назвать Ваше имя и кому я могу повторять, что люблю Вас. У меня есть сердце, которое понимает мое!

"Сердце матроса!" — скажут мне. Достойны сожаления те, кто так скажет.

Этого славного молодого человека, с которым я говорю о Вас целыми ночами напролет, зовут Сэмюель.

Я хочу, чтобы Вы тоже знали его имя.

Замолвите за него словечко в Ваших молитвах, чтобы и он вновь свиделся со своей Дженни. Я ему обещал, что Вы это сделаете.

Прощайте, Сесиль, прощайте, любовь моя! Шлюпка с французского судна возвращается на борт своего корабля. Я отдаю это письмо старшему матросу, который клянется своей честью, что лично отнесет его на почту по прибытии в Гавр. Еще раз прощайте, моя горячо любимая Сесиль; через двадцать — двадцать пять дней, если погода по-прежнему будет нам благоприятствовать, я доберусь до Гваделупы.

В тысячный раз прощайте. Я люблю Вас.

Ваш Анри.

P.S. Замолвите слово в своих молитвах за Сэмюеля и Дженни".

Невозможно передать нашим читателям, какое глубокое впечатление произвело на Сесиль это письмо, впечатление тем более глубокое, что письмо пришло неожиданно. Глаза Сесиль были полны благодарных слез; она упала на колени. Она не молилась, а просто шептала имена, и среди этих имен, как просил ее Анри, были имена Сэмюеля и Дженни.

Затем Сесиль с небывалым усердием и верой вновь принялась за свадебное платье.

Дни шли за днями, сменяя друг друга монотонной чередой и не принося ничего нового. Это нежданное, благословенное письмо породило у Сесиль надежду на то, что некое похожее событие подарит ей весточку от возлюбленного; но, как сказал Анри, такое событие — дело счастливой случайности, которая вряд ли повторится.