Сесил Родс — строитель империи

Вряд ли стоит идеализировать режимы патриархальной Африки и ее правителей. Жестокие были нравы. Но в рассказах европейских путешественников Лобенгула предстает рассудительным, да, пожалуй, и просто мудрым человеком. Он был на семнадцать лет старше Родса, в 1888 году ему шел шестой десяток, и он уже около двадцати лет правил своим народом. Соплеменники обращались к нему «убаба» — отец. Охотник Фредерик Барбер, побывав у Лобенгулы в 1875 году, писал, правда не без высокомерия, свойственного многим европейским путешественникам: «Во время разговора его лицо было приятным, с искорками юмора в глазах. Он остроумен и любит шутку, этот великий дикарь, король до кончиков пальцев».

Когда-то один англичанин попытался произвести впечатление на Лобенгулу и его народ, предсказав затмение солнца.

У Марка Твена в романе «Янки при дворе короля Артура» красочно показано, какое ошеломляющее впечатление подобный прием произвел на «язычников» — короля Артура и его рыцарей «круглого стола».

На Лобенгулу такого впечатления произвести не удалось. Он был, разумеется, поражен исполнением страшного предсказания. Но когда затмение кончилось, англичанина, ожидавшего, вероятно, что ему начнут поклоняться как божеству, постигло разочарование. Лобенгула, по мнению свидетелей-европейцев, не допускал и мысли, что белому колдуну было заранее известно о затмении. Он считал, что это случайное совпадение.

Известно, как воспринял затмение солнца зулусский правитель Чака. Создатель «зулусской империи» был так знаменит, что еще во времена Пушкина и декабристов о нем писали в московском журнале «Вестник Европы». Отец Лобенгулы был одним из его военачальников.

Дело происходило в 1824 году. Зулусы тогда еще почти не знали белых людей, и предсказывать им затмение было некому. И вот в разгар праздника первых плодов, по европейскому календарю 20 декабря, когда народ ликовал и пел песни, свет солнца внезапно померк и тень скрыла семь восьмых его диска.

«Чака стоял на глиняном бугре, откуда обычно обращался к народу… В странном, неверном свете его внушительная фигура казалась исполинской. В правой руке он держал копье с красным древком и королевский жезл. Чака плюнул в сторону солнца и приказал ему вернуться, затем нанес своим копьем удар в том же направлении и застыл, как статуя, не опуская копья. Огромная толпа следила за ним, затаив дыхание. Солнце почти исчезло.

Вдруг из толпы послышались возгласы удивления. Диск почти исчезнувшего было солнца стал расти. А черная тень луны — отступать все дальше и дальше.

— Смотрите! Смотрите! — загремела толпа. — Черное чудовище уползает обратно, а солнце преследует его. Наш король заколол чудовище, и оно теряет силы».

Это описание — из книги южноафриканца Эрнеста Риттера «Зулус Чака», основанной на зулусских преданиях. Чака поступил не просто как мужественный и хладнокровный человек, но и как мудрый политик — предотвратил панику и укрепил свой авторитет. И как он рисковал! Ведь кто знает, вдруг бы чудовище не уползло?

Таким же, кстати, небывалым и жутким, подобно этому затмению, было для многих африканских народов и само появление белых людей. Как для нас было бы пришествие инопланетян. Пожалуй, куда неожиданнее. Ведь зулусы и ндебелы не изучали тогда ни других миров, ни других частей нашей планеты, не проходили этого в школах и университетах, не слушали научно-популярных лекций и не читали научно-фантастических романов.

Лобенгула в сложных и не вполне понятных ему ситуациях говаривал:

— Конечно, вы, белые люди, очень искусны, но вот лечить малярию все-таки не умеете.

Такое подчеркнутое, пусть и не всегда оправданное недоверие к белым людям, будь то в случае с затмением или с малярией, помогало вождю сохранять духовную независимость своего народа.

Лобенгула, как и Чака, был для тогдашней Африки опытным, искушенным правителем. Умел проявить самообладание, рассудительность и находчивость в самых сложных обстоятельствах.

…В молодости он относился к европейцам доброжелательно, хотя в тридцатые годы буры вели войну против его народа. О бурах он знал много, да и англичане, немцы, португальцы — все ему были ведомы. Настороженности какой-то, конечно, не могло не быть. Но все-таки поначалу здесь, в глубине Африки, далеко от европейских владений, его народ, может быть, не ощущал прямой угрозы европейского завоевания.

Одной из первых книг, откуда европейцы узнали о Лобенгуле и его народе, был двухтомник немецкого путешественника Эдуарда Мора. Там говорилось, что «иностранец, путешествующий по землям племен зулусов и матебелов в мирное время, когда цари спокойно управляют страной… если он уважает обычаи народа, находится в совершенной безопасности, как в отношении своей жизни, так и имущества. Я уверен даже, что здесь гораздо большая безопасность, чем в цивилизованных государствах Европы, потому что разврат и грубость нравов, господствующие на грязных плебейских улицах наших больших городов, здешним варварам еще неведомы».