Сесил Родс — строитель империи

Переводя его слова и пытаясь выразить их в европейских понятиях, они могли невольно искажать их смысл. Правда, Лобенгула против этого боролся. Поручив одному европейцу перевести и записать свои слова, он потом мог вызвать другого и, показав ему бумагу, спросить, что же там написано. С помощью такой проверки он пытался контролировать белых людей,

Отношекие Лобенгулы к европейцам постепенно менялось. Английский капитан Паттерсон, побывав у него в 1878 году, писал: «Будучи молодым человеком, да и какое-то время потом, даже уже став королем, он был тесно связан с белыми людьми и даже привык носить их одежду. Он построил себе каменный дом, приглашал их в свою страну, обеспечивал им безопасность. Но затем с ним произошла перемена.

Вернувшись к гардеробу из нескольких лоскутов обезьяньей шкуры, он, по-видимому, возвращается и к аналогичной манере мышления, отвергает все новшества, ограничивает торговлю, отказывает миссионерам в поддержке и не защищает белых людей от нападок и оскорблений».

— Что вы думаете о миссионерах и их вере? — спросил как-то Лобенгулу англичанин Уолтер Керр.

— Наверно, они верят искренне, — ответил тот. Однако тут же добавил: — Но ведь им и платят, чтобы они так говорили.

Керр отметил: «Я понял, что Лобенгула мало симпатизировал усилиям миссионеров». За четверть века миссионерской деятельности ни одного обращенного в христианство в стране Лобенгулы не оказалось.

В первые годы правления Лобенгулы большим влиянием пользовалась его любимая сестра Нинги. У нее был собственный «двор». К ней являлись белые охотники и торговцы, если Лобенгула бывал в отъезде. Она привечала их. Образы таких женщин, как Нинги, вероятно, и натолкнули Райдера Хаггарда на идею одного из самых известных его романов — «Она» — о могущественной правительнице страны в глубине Африки. По этому роману до сих пор снимаются фильмы.

А Нинги была в 1880 году казнена. Европейцы считали, что Лобенгула боялся ее влияния. Но может быть, она впала в немилость именно из-за близости с европейцами?

Почему же так изменился Лобенгула? Капитан Паттерсон писал: «Окруженный людьми, которые еще больше него ненавидят цивилизацию, он теперь стал человеком, с которым мы вряд ли можем связывать большие надежды».

Этот англичанин был сыном своего времени и бытовавших в его стране представлений. Он просто приклеил Лобенгуле ярлык «ненавистника цивилизации», даже не задавшись вопросом, почему же этот вождь, сначала так по-доброму относившийся к европейцам, взял да и переменился.

Ответа не найдешь и в других свидетельствах. Правда, многие европейские очевидцы не прочь были поругать друг друга. Миссионеры отмечали неприглядность поведения торговцев, охотники — миссионеров… Но создается впечатление, что буквально никто из них не попытался всерьез задуматься об обратной связи: какое же впечатление все они производили на африканцев и какие чувства могли вызывать. И как это все влияло на таких правителей, как Лобенгула.

Ка,к могли относиться африканцы к приезжавшим в их края европейцам, особенно когда этих пришельцев становилось все больше? Ведь большинство из них были людьми того же типа, что и золотоискатели Трансвааля. Те, кто и в Йоханнесбурге-то не ходили без кольта и пускали его в ход без долгих раздумий.

Какой стереотип охотника создает Райдер Хаггард? Алан Куотермен, герой многих его африканских романов, считался у европейской читающей публики человеком очень достойным — не только мужественным и решительным, но и благородным, добрым, с широкой душой. Одним словом, джентльменом. Этот образ был создан, чтобы восхищать и вдохновлять европейскую, особенно английскую, молодежь. И он действительно имел успех. Не случайно романы Хаггарда переиздаются на многих языках и по сей день.

Но как же Алан Куотермен относится к африканцам? Вот роман «Месть Майвы». Алан рассказывает, как он охотился на землях народа, по его описанию, весьма похожего на ндебелов. Как же Алан ведет себя там?

Когда старший из африканских проводников и носильщиков говорит, что он и его люди не хотят идти дальше — на земли другого племени, Алан наводит на него ружье.

— Пойдешь, или я буду стрелять.

Затем Алан начал, никого не спросив, охотиться на землях этого племени. А когда к нему пришел вождь и попросил о встрече, Алан принялся кричать, чтобы слышали все кругом:

— Что это такое — так нагло тревожить меня? Да как он смеет беспокоить такого важного человека?

Потом Алан объясняет своим друзьям, что он затем и кричал, «чтобы произвести впечатление».

А когда за ним, незвано вторгшимся на эти земли, вождь послал отряд воинов, Алан думает отравить их стрихнином. Только вот стрихнина у него оказывается маловато…

И ведь так поступает и думает не человек из отбросов общества, а герой романов для юношества. Обмануть, надуть «дикаря», «варвара» — многие ли считали это зазорным?

Встречались, конечно, и такие, кто особенно бережно относился к доброй славе своего имени и старался ничем его не запятнать.