Сесил Родс — строитель империи

Командовал маневрами генерал Вудс. Послов познакомили с ним и не преминули сообщить, что это он разгромил зулусское войско в 1879 году и преподнес королеве Виктории копье зулусского короля. Одновременно их заверяли в гуманности Англии — в том, что она никому не даст в обиду их народ.

В общем, считалось, что на них произвели впечатление и мощь Англии, и ее великодушие.

Состоялись две встречи с министром колоний лордом Натсфордом. Во время заключительной беседы он передал ответ королевы Виктории на письмо Лобенгулы, состоявший из нескольких неопределенных и ни к чему не обязывающих фраз.

Против охотников за «концессиями» британское правительство, конечно, не приняло никаких мер Выполнено было только одно пожелание Лобенгулы — послать к нему представителя королевы Министерство колоний воспользовалось этой наивной просьбой, и через несколько месяцев был назначен английский резидент в Булавайо — не кто иной, как Джон Моффет.

Правда, недоразумение скоро обнаружилось. На письмо английских колониальных властей Лобенгула ответил в августе 1889 года: «Что касается предложения Ее Величества направить ко мне посланника или резидента, то я благодарю Ее Величество, но он мне не нужен. Я обращусь с этой просьбой, когда в том появится нужда». Но с этим письмом не посчитались.

Да еще королева послала Лобенгуле свой портрет, золотую цепь с монетой в пять суверенов, а послам подарила браслеты.

Спутники послов самонадеянно думали, что тем нравилось все «цивилизованное», европейское. Моунду казалось, что им «так нравились европейские костюмы», в которые он их облачал. Каково же было его изумление, когда после возвращения послов в Южную Африку и с приближением к родным местам на них становилось все меньше европейских одежд: они украдкой избавлялись то от одной части туалета, то от другой.

И вот наконец они дома. Вернувшись на родину, два месяца не покидали Лобенгулу — день за днем рассказывали о своих впечатлениях. Иногда их слушали до семидесяти индун. Что говорили Мчете и Бабиян? Конечно, они рассказывали о белых людях.

Послушать бы их рассказы!

Как мог отзываться туземец о белом человеке? Может быть, так?

Он «непрестанно озабочен тем, чтобы хорошо прикрыть свою плоть. Тело и его члены — это плоть. Только то, что выше шеи, есть настоящий человек. Так сказал мне один белый, который пользовался большим уважением и считался очень умным…

Когда юноша берет в жены девушку, он никогда не знает, не обманули ли его, ибо перед тем никогда не видел ее тела. Девушка… покрывает свое тело, чтобы никто не мог на него глядеть, ни радоваться при виде его.

Плоть есть грех… И даже члены, соприкасающиеся, чтобы творить людей на радость великой земли, суть грех».

Поэтому-то тело белого человека «с головы до ног закутано в набедренники, циновки и кожи, так прочно и густо, что ни один человеческий взгляд, ни один луч солнца не пронизывает их; так прочно, что его тело становится бледным и вялым».

О европейских городах и домах. Белый человек живет, как морской слизняк, в прочном жилище. Он живет между камнями, как сколопендра в трещинах лавы. Камни вокруг него, подле него и над ним…

О деньгах. Поговори с европейцем о боге Любви — он скривит лицо и улыбнется. Улыбнется наивности твоего разума. Но подай ему блестящий кусок металла или большую тяжелую бумажку, и тотчас же его глаза засверкают и много слюны выступит у него на губах. Деньги — его любовь, деньги — его божество. Он и сам предлагает круглый металл и тяжелую бумагу, чтобы мы стали падкими на них. Они будто бы должны сделать нас богаче и счастливее.

О вещах. Множество вещей делает белого человека богатым. У кого мало вещей, тот зовет себя бедным и горюет. Нет ни одного европейца, который пел бы и веселился, если у него есть только циновка и миска, как у каждого из нас. Мужчины и женщины из белых стран не смогли бы жить в наших хижинах; они поспешили бы натаскать дерева из лесу, панцирей черепахи, стекла, цветных камней и еще много другого; они бы с утра до ночи суетились, пока их хижина не наполнилась бы вещами, большими и малыми, вещами легко рассыпающимися, которые может уничтожить всякий огонь, всякий тропический дождь, и тогда пришлось бы добывать их снова и снова. Руки европейца никогда не устают делать вещи. Поэтому лица белых часто так утомлены и печальны. Они воюют друг с другом не ради мужской славы или чтобы помериться силами, а ради вещей.

О времени. Европейцу всегда не хватает времени. Он поднимает из-за этого нескончаемую возню и ведет много глупых разговоров. Хотя времени все равно не может быть больше, чем между восходом и закатом. Я видел человека, который краснел и зеленел и дрыгал руками и ногами, потому что его слуга пришел на одно дыхание позже, чем обещал прийти.

О счете годам жизни. Он полон опасности, ибо таким образом узнали, сколько месяцев продолжается жизнь большинства людей. Всякий теперь помнит об этом и, когда пройдет определенное число месяцев, говорит: «Теперь я скоро умру». Он больше не знает радости и действительно скоро умирает.