Сесилия Вальдес, или Холм Ангела

Первый из упомянутых нами посетителей, войдя в мастерскую, заметил Леонардо и, назвав его по имени и обратившись на ты, фамильярно положил ему руку на плечо. Они вместе изучали философию в коллегии Сан — Карлос в 1827 и 1828 годах, после чего О’Рейли отправился в Испанию, чтобы продолжать там занятия и получить звание адвоката. Всего лишь за несколько месяцев до того дня, о котором мы повествуем, он добился этого звания, вернулся к родным пенатам и получил должность старшего алькальда. После двух лет разлуки однокашники впервые встретились здесь. Хотя они и были давними товарищами по курсу, но Леонардо не представлялось случая, да и не было настроения, заходить к Фернандо, который был представителем одного из самых кичливых семейств Гаваны, принадлежавшего к титулованной испанской знати. Кроме того, уехав холостым, молодой граф вернулся из Мадрида женатым, а это также было причиной того, что его новые вкусы сильно отличались от прежних, когда они вместе с Леонардо ходили слушать увлекательные лекции славного философа Франсиско Хавьера де ла Крус.

Поводом для такого наплыва господ и слуг было не что иное, как объявленный на тот вечер бал в верхних залах дворца, высившегося на углу улиц Сан-Игнасио и лейтенанта Рея. Филармоническое общество снимало с 1828 года этот дворец для устройства в нем своих празднеств. С конца февраля, то есть с первых дней карнавала, с которыми совпадали народные торжества по случаю бракосочетания неаполитанской принцессы доньи Марии Кристины с испанским королем Фердинандом VII, упомянутое общество еще не открывало своих залов. Сейчас это делалось как бы для проводов 1830 года, ибо известно, что гаванская знать, — а только она пользовалась правом бывать на празднествах, устраиваемых обществом, — уезжала в деревню с начала декабря и возвращалась в город значительно позднее праздника богоявления. Накануне бала молодежь обоего пола направлялась в модные мастерские и лавки, чтобы приобрести новые костюмы, украшения, драгоценности и перчатки. Такие заведения, как мастерские излюбленных в ту пору портных Фредерика, Туриа и Урибе, магазины Пало Гордо и Миравильяса, ювелирные мастерские Росана и «Золотой ключ», дамские модные лавки, вроде лавки мадам Пито, обувные — Баро на улице О’Рейли и «Дамская обувь» на углу улиц Салуд и Манрике, что у городской заставы, уже за несколько дней до назначенного бала осаждались с утра и до ночи сеньоритами и молодыми сеньорами, отличавшимися элегантностью и богатством своих нарядов. В ту эпоху сеньориты начинали носить остроносые, на китайский манер, туфли из белого атласа с лентами у щиколотки и шелковые ажурные чулки, которыми можно было щеголять благодаря чересчур коротким платьям. Юноши также носили остроносые туфли с золотыми пряжками сбоку и шелковые телесного цвета носки.

По отношению к тем из кабальеро, кто был выгодным заказчиком, Урибе старался быть до предела учтивым и любезным; со слугами же, хотя те и являлись от имени своих высоких господ, мастер был сух и скуповат на проявления вежливости. Однако портной сумел ублаготворить и удовлетворить всех, ибо ему ничего не стоило расточать направо и налево обещания — эту воображаемую монету, которой в обществе оплачивается большинство долгов. Таким образом, он полностью рассчитался с теми, кто говорил с ним свысока, и дал торжественные заверении остальным, не теряя при этом покровительственного тона. Как только все разошлись, а здесь никто не задерживался, Урибе принялся, разумеется, возиться с заказами, которые наметил закончить к вечеру. Не забыл он, конечно, и светло-зеленого сюртука Гамбоа. Леонардо, поверив мастеру, что тот больше не обманет его, уступил энергичным настояниям своего приятеля Фернандо О’Рейли и поехал с ним и китрине на прогулку в парк, названный в подражание знаменитому мадридскому — Прадо.